С этими словами дедушка подпрыгнул и взлетел; земляне присоединились к нему. Они пролетели над лесистым холмом, скользнули в долину и, паря всего в двух — трех метрах от земли, понеслись вдоль ручья, извивающегося по лугу. И когда ручей влился в озеро, они вывернули в голубое небо, чтобы оттуда, подобно орлам, упасть вниз и выровнять полет только над поверхностью воды. Они метнулись вперед над зеркалом озера, глубоко вдыхая и выдыхая, затем снова замедлили полет, покричали что-то озорное и шутливое нескольким любопытно уставившимся на них пловцам, покувыркались и, наконец, повернули к берегу.
— С каждой минутой, пока летал, — прокричал Аз другим, — я становился на год моложе. Я уже почти превратился в ребенка.
— Это совершенно естественно, — закричал в ответ дедушка. — Уметь летать вот так — детская мечта. Поэтому на ее исполнение обязательно должна была откликнуться наша оставшаяся с детства впечатлительность.
— Которую мы иначе потеряли бы, — вставил Этто.
— Именно, — подтвердил дедушка. — А мы у себя вообще делаем все, чтобы не терять ничего, и оттого разработали этот аппарат.
— И то, что мы радовались, как дети, доказывает, что он выдержал испытание, — решил Аз.
Дедушка и это подтвердил, и теперь повернул к склону, где они оставили пустые рюкзаки. Оказавшись там, все трое изящно приземлились, расстегнули устройства и убрали их в рюкзаки.
— Отчего-то, — сказал Аз, — мне теперь срочно понадобилось размять ноги.
— Мы и это тоже так планировали, — пояснил дедушка. — При такой конструкции устройства в основном напрягаются руки. Поэтому через некоторое время возникает потребность снова поработать ногами.
— А раз летательный аппарат небывало легкий, он не мешает нам при пеших прогулках, — отметил Аз, вскинул на плечи рюкзак и затянул веселую походную песенку.
Дедушка и даже Этто присоединились, спустились по склону и, дойдя до низа, свернули на луговую дорожку, которая привела их обратно на фабрику.
— Я думаю, — сказал Этто, — о принципиальной важности этого предприятия; я имею в виду связь людей и технологий. Это устройство кажется мне примером очеловечивания техники.
— Это несомненно, — подтвердил дедушка. — Предыдущие общественные условия разобщали не только людей, но и технику с человеческой природой. И после их отмены должно было прекратиться и это разобщение. Однако, когда техника приспосабливается к природе человека, она тем самым эту природу пробуждает и воспитывает.
— И там, где раньше без такой техники эта природа могла только сниться, теперь она превращается в реальность, — добавил Аз.
За этими рассуждениями троица добралась до воздухолетного завода, сложила рюкзаки на полки, и Этто с Азом попрощались с дедушкой, который собрался безотлагательно сообщить конструкторам выводы после испытания.
Земляне двинулись дорогой, указанной им Первым Мастером воображения и советником Совета Трех, правда, теперь в обратном направлении. Однако, в то время как Аз вышагивал в приподнятом расположении духа, настроение Этто, похоже, все более омрачалось, и наконец великий магистр Галактических Наук вымолвил:
— Эта звезда стала для меня несчастливой.
Аз поначалу не понял, воспринимать ли это всерьез или как шутку, но все равно встревожился.
— Только поймите меня правильно! — вскричал он, схватившись за голову и убедившись, что от побоев с предыдущей звезды не осталось следа. — До сих пор, в отличие от меня, ваша ученость вечно уходила небитой. Случись на этот раз все наоборот, и побили бы вас, так, по-моему, это было бы только по справедливости. Но когда я вас вижу вот таким, мне хочется, чтобы лучше было по-прежнему.
— Мы пустились в путь, — произнес Этто трагически, — чтобы обустроить мир в соответствии с эстетическими принципами. На этой звезде я понял, что мы все время гонялись за ошибочной целью.
— Ну ладно, вы взялись за дело немного самонадеянно, — рассудил Аз, — но принцип-то был верным.
— Я хотел воплотить свои собственные прихоти, — признался Этто, — но это величайшая из ошибок, которые может совершить человек. Поэтому меня не поняли на Земле, и не дали возможности развернуться. И по той же причине из всей нашей поездки мы не вынесли ничего, кроме одной не вписавшейся звезды.