— Скорее всего мёртвым, — холодно ответил Давид. — А если бы был жив, то с выбитыми зубами, сломанным носом, заплывшими, слезящимися глазами, слабый, трясущийся энурезник. Хотя с твоей фантазией, может, портрет был бы ещё ужаснее.
— Не изменился! — торжествующе улыбнулся Андрон. — Всё тот же! Дерзит, наглеет, не боится! Умница! Цвет волос идиотский. Так, что в папочке? — Он открыл папку и вынул оттуда сначала один документ, просмотрел, потом второй документ, потом магнитный ключ. — Фух-х-х… Думаю, восстановят! Мне сейчас эти деньги край как нужны! Если же вы сделали ксероксы счетов, то знайте, они никакой силы иметь не будут!
— Это оригинал, и нет никаких ксероксов. Мы выполнили условия. Теперь ты: Безуглая Галина Семёновна должна приехать домой.
— Приедет, обязательно. Только через недельку: у неё закончится санаторное лечение, а у меня выборы. Я всё делаю так, как условились!
— Скажи, зачем тебе я? Ты получил доступ к счетам. Игрушка тебе уже не нужна, да и мэру опасно иметь такие пристрастия. Конкурентов у тебя уже нет, чтобы с моей помощью их держать в узде…
— Для того, чтобы меня никто в узде не держал, — Андрон сел поглубже на скамье, привалился спиной к грязной бетонной стене, закрыл глаза. — Я никому не могу позволить разрушить всё то, что создано. Ты даже не представляешь, сколько я работал эти пять лет! Ты прав, конкурентов нет. Я ведь подмял под себя Архаровское хозяйство. Был его воспитанником, можно сказать…
— Убил сына и заменил его собой?
— Макса убил ты, сучёнок. Ты, а не я! Сначала мне пришлось импровизировать на ходу, ты же меня не предупредил о своём фортеле, — Андрон так и сидел с закрытыми глазами и с блаженной улыбкой на губах. — Мне пришлось стрелять в плечо ещё раз, потом стенать и разыгрывать депрессию… Матвей Архаров как только услышал о похищенных документах, так сразу же поверил в твою вину. Судил по себе: он бы убил, значит, и другие должны… Труднее было с дружком твоим. Он не хотел верить. Он решил тебя найти. И мне нужно было найти тебя раньше. Ты высосал из меня кучу денег: Безуглый ведь не единственный, кого я нанимал, тем более что найти нужно было не только тебя…
— Ты нашёл охранника Владимира?
— Глупый вопрос! Он-то не делал пластики!
— Он жив?
— Зачем тебе знать? Пусть тебя интересует твоя судьба.
— И какова же моя судьба?
— Конечно, тебя тоже нужно убирать. Твои останки даже искать никто не будет. Но… во-первых, у тебя появился неожиданный друг. Соблазнил мужичка? Если он узнает, что ты мёртв, то молчать не будет, а у него ещё и брат знаменитый. Вот, блядь, запара! Во-вторых, как-то жалко уничтожить то, во что вложено так много усилий, денег, времени. Искал, ловил, преследовал — и просто пристукнуть? В-третьих, у меня сейчас другое положение, я во много крат осторожнее, чем раньше. Понятно, что электорат схавает любую лажу, но народная любовь изменчива, любая сплетня, всплывшая история, подозрительные связи могут разрушить созданное. А я что-то так устал… Бегу, бегу… Вокруг одни тугодумы или слабаки, отец — не помощник, а вздумаешь передохнуть — тут как тут борзые новички или старые бандюганы разных мастей. Устал…
— Уж не пожалеть ли мне тебя? — ехидно вставил в эту неожиданную лирику Давид.
— Сучё-о-онок! Я по тебе так соскучился! Ты знаешь меня настоящего, никакого притворства, никаких рамок, я чувствую себя с тобой свободным!
— Отличное объяснение! Я рад за тебя. Только вот я по тебе не соскучился нисколько. Я ненавижу тебя. Ты насильник, шантажист, садист, псих, убийца, в конце концов.
— У-ха-ха! — заржал Горинов. — Ну вот кто мне ещё такое скажет? Только ты, мой щеночек! Насильник! Это звучит гордо! Я был просто первооткрывателем. И тебя, и нового мира для тебя. Я же видел, что ты не смотришь на девчонок. А мальчики в этом возрасте должны и порнуху смотреть, и дрочить, и за старшенькими подглядывать, и к девулькам под юбчонки лезть. А ты нулёвенький был! Я хорошо запомнил, как однажды мы трахались с кем-то… не помню даже, с кем, с какой-то блядью, а ты в уголочке на коврике типа спал. В стенку уткнулся! И ни разу не повернул свой любопытный носик! Ни разу! А деваха-то ноги раскинула, рачком встала, булками крутит, лижет показательно. Смотри и наслаждайся! Нет. Ты никогда не смотрел. Тебе было нужно другое. Мы, пожалуй, возобновим наш радостный секс, но после… Всё будет после. Осталась одна неделя. И там я решу, что с тобой делать…
— У родного города появится мэр-извращенец! Что ж, веяние времени!
— Пф-ф-ф… Я ещё душка по сравнению с некоторыми уродами! Заметь, со старыми уродами! Мне весь мозг выклевали уже своим главным упрёком: «Молод! Слишком молод!» Им нужны старые пердуны, которые боятся даже зад поднять со стула, которые не знают, что такое бизнес и зачем нужна власть.
— А ты знаешь! Ты ужасен, жаль, что ты этого не понимаешь…
— Я не понимаю, с чего это ты растявкался? И ещё не понимаю, почему мне не весело? Вроде практически решил проблему, победил. Ты у меня, счета тоже, пять лет поисков не прошли зря… Почему же нихрена это не радует? — Андрон растёр ладонями виски.
— Это предчувствие. Не всегда тебе побеждать!
— Не говори ерунды! Я всегда «в дамках»! Это моя роль! Просто устал, наверное. Ну-ка, — Горинов ухватил Давида за толстовку и дёрнул на себя. — Может, попробовать нового сучёнка? — Больно впился в губы, прокусил до крови, вжал парня в угол тюремной ямы. Давид с силой оттолкнул и лягнул по нападавшему так, что тот отлетел к двери, ударив локоть.
— Запомни, я не позволю тебе этого! — выдохнул Давид.
— Ха-ха-ха! Мой малыш вернулся! Молодец! Возбуждай меня! Ты всегда мог вернуть мне вкус жизни! А губки твои не кроили, что ли? — опять заржал Горинов.
— Пошёл ты!
— Да, я пойду… Завтра с утра дела. Меня не будет допоздна! И я буду скучать. Не позволит он! — у хозяина дома резко поменялось выражение лица — с ухмылки к волчьему оскалу. — Куда ты денешься! Рыжик!
«Почти мэр» яростно отряхнул рукав и штанину от грязи и вышел из помещения. Тяжело задвинул отсыревшую дверь, звякнул замком и сразу вырубил свет. Давид оказался в кромешной тьме. Он выдохнул и прошептал:
— Как в гробу. Без окон. Но ведь надежда есть?
Он нащупал валик из одеяла, развернул его и улёгся на скамейку, подложив под щёку руку. Решил, что попытается заснуть.
***
Сначала скрип ключа, потом скрежет открываемой двери. Давид пропустил звуки шагов, так как за долгие часы лежания на скамье в полной темноте притупилось не только зрение (казалось, что его вообще не было), но и сознание. Именно сознание. Он уже не понимал, где мысли, где воспоминания, где сны, где галлюцинации. Хотелось пить и есть. Вспомнив про бутылку на полке, он нашарил и отыскал её. Открыл, понюхал, пахло спиртом. Решил, что пить не будет, вдруг бутыль стоит не случайно…
И сейчас, когда открылась дверь, Давид подумал: «Сон, сейчас демоны полезут…» Но вместо демонов резь в глазах, взрыв в висках — включили свет. Давид вскрикнул и выгнулся от боли.
— Эк тебя плющит! — конечно, это Андрон. Он уселся на деревянный лежак и навалился на сжавшееся тело. — Ну? Всё, тихонько открывай глазки. Я тебе пожрать принёс. Не обессудь, что нашёл! Я дома не ем сейчас, поварихи пока нет. С утра до ночи в офисе, или в штабе, или ещё где-нибудь… Охранники сами готовят. Вот.
Андрон положил рядом с Давидом банку жидкого шоколада, круглую булку и банку пива. Пленник спихнул с себя психа, сел, потёр глаза и поспешно стал есть, отрывая куски от булки и макая их в шоколадную пасту. Хозяин сначала наблюдал, потом увидел водку на полке:
— А чего ты не тяпнул водочки? Помогает в сыром помещении и при одиночестве! Дай-ка я… — Взял бутылку и с наслаждением вылакал приличную часть спиртного. — Ух-х-х! Дай-ка закушу! — Залез пальцем в шоколад и тут же в рот. — Класс! Прикинь, я бы так на фуршете сегодня! Открывали новый цех на машиностроительном, потом речи, гульба, коньяк и стерлядь. Остоебенило всё!
— М-м-м… А у меня тут гораздо интереснее… Весь день. Или ночь? Сколько времени сейчас?
— Одиннадцать. Вечер. А скажи-ка, рыжик, что же вы такое задумали? Я вот сегодня, и афишки подписывая, и ленточку разрезая, и стерлядь наворачивая, и в телестудии хрень неся, всё время думал, что же удумали суки? Как так? Просто пришёл? Папочку принёс! Тупо испугались? Так не похоже это ни на старшего Бэ, ни на младшего еБэ, ни на сучёнка. Свалить меня через какие-нибудь разоблачения невозможно, ты же рядом. Я вроде объяснил всё прозрачно: что-то затевается — на тебе это отражается. Мужики они вроде неглупые, а один ещё и втюхался в тебя. Ну? Говори, в чём ваш страшный план мести состоит?