– Что теперь делать собираешься? – спросил отец, выслушав мой рассказ о событиях этой ночи.
– Не знаю, еще не думал. Надо чуть в себя прийти, столько всего произошло, что трудно понять, где реальность, а где сон. Если все реальность, то хочется уснуть поглубже, а если все кошмарный сон – то поскорее проснуться. Жена и друг детства потерялись вместе – это может быть реальностью, но история с собаками, вирусами, компьютерными и обычными, сестра, Кум, публичные мастурбации, половые акты, испражнения на людях – лучше бы были сном.
– Нет, сынок, все правда. Новости лучше не смотреть, все об одном: кто где нассал, кто где сексом занимался, в европейском парламенте ввели специальные комнаты, где члены парламента могут пойти и справить нужду, когда она у них возникнет, иногда идут прям парами.
– Вот это цивилизованный подход, – подхватила вошедшая на кухню мать. – Если это болезнь, то и относиться к ней надо с пониманием и сочувствием.
– Еще в новостях говорят, что эпидемия распространяется быстрее, чем любая пандемия до сих пор, и люди не выздоравливают, – грустно сказал отец.
– Это значит, что ты продолжаешь писать в лифте? – поинтересовался я.
– Я из дома никуда не выхожу, от греха подальше. Но вот твоя мать совсем…
– Так, тихо! Ты хочешь, чтобы я ушел? – нервно спросил я.
– Нет. Я просто жалуюсь, – ответил отец.
– Поздно жаловаться. Ты ее больше не кусаешь?
– Нет.
– А она тебя?
– Иногда.
– То есть ничего нового. Значит, полный порядок, – заключил я.
– Я думаю съездить в деревню на несколько денечков, может, все уляжется, образуется, – нерешительно сказал отец.
– В дедовский дом?
– Да, я туда каждое лето, осень и весну езжу. Только зимой нет. Для дома плохо, если его вдруг начать топить в холод. Хочешь, поедем со мной. Ты там уже столько лет не был.
Я задумался. Дедов дом. В дальней деревне, в глубине Владимировской области. Когда я там был последний раз? Даже и не помню. Почему, собственно, и не съездить?
– А что, может, и вправду съездить с тобой? – сказал я неуверенно.
– Давай, поехали. Там в баньке дедовской попаримся. Можно шашлычков пожарить. Погулять, грибов пособирать. И никакого вируса. Людей вокруг нет. Только поехали на твоей машине, у тебя все-таки джип, а дороги там сам знаешь какие, – радостно заговорил отец.
– Ага, на моей машине! А ты мочиться в ней будешь, – настороженно сказал я.
– Нет, не буду. Если что, то остановишь где придется. Выедем пораньше, чтоб людей не было, за город выйдем, а там пошел, полный вперед!
Таким оживленным я отца не видел очень давно.
– А что генералиссимус скажет? – спросил я. Матери в этот момент на кухне не было.
– Она против деревни ничего не имеет. Это я отвоевал, тем более, что с тобой. Лады?
– Лады. Собаку возьмем с собой, я боюсь его с матерью оставлять, они еще съедят друг друга.
– Это ты зря. Мама собаку любит, – заступился отец за жену. – Но кобель пусть едет с нами, у него же тоже вирус, ему надо проветриться. Давай, заезжай за мной в шесть. Я буду готов как штык, – подытожил отец.
– В шесть? Вечера? – с досадой спросил я.
– Нет, конечно. Утра, – не понял моего сарказма отец.
– Отец, ты меня совсем не жалеешь.
– А хочешь, я поеду к тебе и у тебя переночую, и мы поедем прям от тебя? – еще больше оживился отец.
– Нет, ты поедешь завтра отсюда, – на кухне опять появилась мать, – даже не выдумывай. Артем заедет завтра за тобой, и вы спокойно поедете.
Отец выпил рюмку, которая перестала потеть, и принялся за борщ.
Спорить бесполезно. Я тоже начал есть борщ. Борщ был вкусный, мать умела его готовить, красно-золотистый цвет исходил из накала страсти, которая мать вкладывала в процесс готовки.
– Родители, а сколько мне лет было, когда дед Труша умер?
– Пять, – тут же отозвался отец.
– С половиной, – уточнила мать. – А почему ты спрашиваешь?
– С одной стороны, я его как бы помню, а с другой стороны – как бы и не очень, – невнятно объяснил я.
– Чего и говорить, дед был совсем чудной, – безапелляционно сказала мать.
– Это почему это чудной? – насторожился отец, и в его глазах загорелись живые огоньки. Он налил себе из пузатого графина, поднял рюмку перед собой и строго посмотрел на мать.
– Ты знаешь, что все над ним смеялись. Чудной он был, – повторила мать.