Я вошел в кабинет. Здесь я еще не был, но ничего в увиденном меня не удивило – это все же моя сестра. Никого ведь не удивляет панцирь у черепахи, удивит отсутствие панциря. Так и сестринский кабинет: казарма и есть казарма. За большим письменным столом с аккуратными стопками бумаг и большим монитором сидела Ксения.
– Ксения Георгиевна, я буду в приемной, – сказал охранник и вышел, тихо закрыв за собой дверь. Мы с сестрой остались вдвоем.
– Проходи, садись, – по-деловому сказала она вместо приветствия.
– Ну, во-первых, здравствуй, сестрица, – я улыбнулся.
– Иди в жопу со своими приветствиями! Уже здоровались, – грубо оборвала меня сестра.
– Я пришел с миром, хоть и временным, а ты нарываешься на грубость. Я сейчас развернусь и уеду. И тогда, если тебе нужно, сама будешь за мной гоняться.
– Никуда ты отсюда уже не уедешь. Видел мужика в моей приемной?
– Меня мужиком пугаешь? Так мы можем вместе с ним уйти. Я ему помогу, а он мне еще и выход покажет.
– Он тебя, дурака, застрелит на хрен, если рыпнешься! Понял? И хватит. Давай перейдем к делу.
– Переходи, – ответил я, садясь за посетительский стол перед столом директрисы. Уверен, она проводит экзекуции своих подчиненных именно на этом месте – такой своего рода местный эшафот, лобное место в институте моей сестры – царевны самодурши.
– Ты не мог не заметить, что в мире происходит что-то несуразное и совершенно неестественное.
– Нет, не заметил ничего неестественного, – ответил я.
– Как не заметил? – вспылила сестра. – То, что люди публично делают вещи, которые считаются неприличными, это, по-твоему, естественно?
– А, ты об этом! Так они делают самые естественные вещи. Диоген все это делал на рыночной площади и стал знаменитым. А то, что депутаты в Госдуме, или сенаторы в других странах, или журналисты повсюду занимаются публичной мастурбацией, меня ничуть не удивляет. Они перешли к наглядной демонстрации того, чем они на самом деле занимаются. И так веселее.
– А обычные люди? Твой отец не Диоген и не депутат. Какого хрена он стал себя так вести?
– Не знаю. Сын за отца не ответчик.
– Ты можешь придуриваться сколько хочешь, но сейчас ты перестанешь это делать, – зловеще произнесла сестра.
– Ну, на самом деле мне не до придуриваний. У меня в офисе все перетрахались безразборно. Меня это совершенно не касается, это их личное дело, лишь бы работу делали, но они ведь обоссали лифт. Я пока всех разогнал, вызвал клининговую компанию, но что делать дальше, не знаю. Если их просто вернуть в офис, все может повториться. Прям не знаю, что делать. Может, выгнать кого-нибудь для острастки?
– Не поможет, – уверенно сказала сестра. – Какое у тебя объяснение происходящему?
– Да никакого! Сумасшествие какое-то, массовый психоз или СМИ раздувают эти истории, а они на самом деле не соответствуют реальности. С другой стороны, мой офис – дело реальное. Так что мой ответ тебе: не знаю.
– Не надейся, все очень реально. На человечество обрушилась неизвестная эпидемия, которая… Эта эпидемия вызвана странным вирусом. Вирус очень контагиозный, он сродни вирусу гриппа, но имеет серьезные отличия. И, что интересно, эпидемия началась в Москве.
– По правде сказать, в Москве и до этого в лифтах и подъездах ссали, – вяло заметил я.
– Правда, но это вряд ли было из-за вируса. Люди, которые заражаются, сначала переносят что-то вроде гриппа, а потом у них по нарастающей появляются признаки хронической болезни в виде гиперсексуальности, особенно у молодежи: потеря чувства стыда, люди ведут себя так, будто у них нет тормозов, будто они не знают о правилах приличия, иногда проявляют агрессивность. Но главное – полная потеря чувства стыда.
– Да, люди всегда какали, пукали, ссали, трахались, носили сиськи, жопы, члены, но как-то не выставляли это уж совсем напоказ. А сейчас что-то меняется, – согласился я.
– Самое интересное впереди. Мы выделили вирус. Он состоит из вируса гриппа, но еще в нем есть собачья ДНК и, – сестра сделала многозначительную паузу, – какое-то бессмысленное сочетание нуклеотидов.
– Что, совсем новый вирус? – удивился я. – А откуда же он взялся? Кто его написал?
– А вот об этом я как раз хочу тебя спросить, – сказала сестра-академик, пристально глядя мне в глаза.
– Почему меня? Я собачьими вирусами не занимаюсь, – я совсем растерялся.
Сестра проигнорировала мое недоумение.
– Мы проанализировали распространение вируса. Мы знали, что он начался в Москве, и сделали регрессионный анализ распространения. И этот анализ привел нас к твоему дому. У тебя в доме только один подъезд.
– И что? При чем здесь я? – спросил я, чувствуя, как холодеет моя печень, затем почки, а потом и глаза.