Я встала со стула. Жутко дрожали колени. Ненавижу публичные выступления…
– Большое спасибо вам всем за то, что пришли сегодня, – начала я. – Прежде чем открыть золотой конверт, я хотела бы высказать такое мнение: всех участников конкурса можно считать победителями. Их приверженность диете произвела на меня огромное впечатление – она показывает нам, чего можно добиться благодаря силе воли, ну и, конечно же, с помощью правильного питания. Ну что ж, думаю, мы уже достаточно испытывали ваше терпение… – Я вскрыла конверт. – И я с величайшим удовольствием объявляю, что победителем конкурса «Стройняжка года» за 2003 год становится… кролик Пушок!
Под вежливые аплодисменты хозяин внес Пушка на подиум. На экране появилось изображение кролика до похудения. Да, раньше он страдал таким ожирением, что даже глаза были едва видны. Он представлял собой какую-то невероятную тушу.
Под аккомпанемент фотовспышек я вручила приз похудевшему Пушку и его хозяину. Победителю полагалась бесплатная годовая страховка от компании «Питомец» и годовой запас сухого корма.
– Пожалуйста, сюда, Пушок! – кричал один фотограф.
– Нет, не смотри на него – смотри на меня!
– Улыбочку, Пушок! Покажи-ка нам зубки.
– Миранда, поцелуйте его!
Я и не ожидала, что здесь будет столько журналистов. Надо сказать, папарацци просто буйствовали. Но когда они поутихли, я смогла подслушать дискуссию между хозяевами четырех финалистов, которых Пушок оставил с носом.
– Ладно, кролик действительно был очень жирный – не спорю, – сказала хозяйка перса. – Но Лукум так растолстел, что нам пришлось расширить его домик на целых десять дюймов!
– Ну а Далила? Раньше она походила на свинью, а посмотрите на нее теперь: вылитая Кейт Мосс![55]
– А я думаю, что несправедливо устраивать конкурс между разными видами животных!
– Морис потерял четыре унции – это шестьдесят пять процентов общего веса его тела.
– Правда? Что ж, возможно, приз следовало отдать ему…
Незаметно для окружающих я скорчила гримасу: что я больше всего ненавижу в подобных конкурсах, так это ропот конкурсантов, обделенных призами. Обводя взглядом зал, я заметила журналиста Тима Чарльтона, который однажды брал у меня интервью для «Кэмден нью джорнал». Здесь он явно собирал материал для хроники в воскресной «Индепендент». Он тоже заметил меня и улыбнулся.
– Привет, – сказал Тим, когда я сошла с подиума.
– Привет, Тим. Как дела?
– Спасибо, все в порядке. Скажете что-нибудь читателям нашего издания?
– Конечно.
Мы тут же состряпали историю о том, что подавляющее большинство британских питомцев – пушистые толстяки.
– Возможно, следует снять видео, на котором Пушок занимается фитнесом, – добавила я. – Если Ванесса Фельтц[56] может это сделать, то чем Пушок хуже, правда?
– Совершенно с вами согласен, – со всей серьезностью откликнулся Тим, записывая мои слова в блокнот. – Знаете, я хотел вас спросить еще кое о чем.
– Да, пожалуйста.
– Помните, я говорил вам, что собираюсь писать о политике?
– Да, припоминаю.
– Так вот, в последнее время я пишу анонимные статьи для рубрики «Мнение редакции». В прошлом месяце я видел вас в Галерее фотографов – на выставке Арни Ноубла.
– Надо же – а я вас там не заметила!
– Немудрено – была такая толпа! В общем, я обратил внимание на то, что вы дружески беседовали с женой Джеймса Малхолланда, Кэролайн Хорбери.
– Да-а, – медленно сказала я. – Было дело.
– Понимаете, сегодня утром редактор попросил меня написать статью как раз о Джеймсе Малхолланде—для номера, который выйдет в воскресенье. Дело в том, что его прочат на еще более важный пост при следующих перестановках в правительстве.
– Неужели? – упавшим голосом спросила я.
– Вот я и подумал: может, вы вспомните какую-нибудь пикантную деталь, которую я мог бы использовать? Пусть даже самую банальную – мне нужно хоть что-то, чтобы оживить материал.
– Пикантную деталь? – переспросила я, в секунду заглушив голос своей совести. – Да, – ответила я, – кое-что у меня для вас найдется.
Глава четырнадцатая
В тот вечер я позвонила Дейзи, но она была у Найджела и не могла со мной разговаривать. Она явно переживала большие трудности, но я была так зациклена на своих, что уже не могла сосредоточиться на проблемах подруги. Осознав это, я почувствовала себя ужасной эгоисткой, а ведь Дейзи так поддерживала меня. И почему она вспоминала о том разговоре, который был у нас несколько недель назад? Со всеми моими бедами я была уже просто не в состоянии об этом думать. Я оставила ей сообщение, а потом пошла спать. Впрочем, уснуть мне удалось только на рассвете.
Я проснулась три часа спустя, понимая, что сегодня утром Дэвид получит мое письмо. Возможно, если почту принесли рано, то он уже его прочитал. Эта мысль заставила мое сердце биться сильнее. И все-таки я сознавала, что ни при каких обстоятельствах я не буду ему звонить: пусть он сам проявит инициативу. Было уже десять, а Дэвид так и не позвонил, и я знала, что уже не позвонит. Возможно, он порвал мое письмо и бросил клочки в мусорную корзину. Я снова прослушала пленку.
«Ты намеренно решила все взбаламутить… последние шестнадцать лет моей жизни были этим отравлены… нужно было оставить все как есть… тебе нужны деньги, да? В этом дело?.. Ты что, сказала ему мое имя?.. И представить себе не могла, что там на самом деле… Это правда… С чего ты вдруг решила разыскать этого парня?.. Я позвоню Дэвиду прямо сейчас… Это был просто фейерверк… как жаль».
«А ведь это бомба», – подумала я безо всякой иронии. Настоящий динамит. С помощью этой пленки можно уничтожить всю его жизнь. Какой он все-таки глупый, этот Джимми! Хотя сам он так умело манипулирует людьми, ему и в голову не пришло, что я могу записать наш разговор. Я положила пленку в дальний ящик стола, а потом вышла купить газету. И пока я выбирала между «Гардиан» и «Индепендент», мне на глаза попался сентябрьский номер журнала «Я сама». Я купила его, а потом, все еще пошатываясь после бессонной ночи, взяла в кондитерской кофе с молоком и села на озаренной солнцем террасе. Статья под заголовком «Мисс Поведение» была примерно посередине журнала и занимала две страницы. В центре статьи красовалась та моя фотография, которую Дэвид напечатал первой. Я посмотрела на нее, и сердце наполнилось грустью – ведь я вспомнила тот момент, когда Дэвид фотографировал меня… «Нет, не улыбайтесь. Улыбка что-то скрывает. Я хочу видеть ваше истинное „я"…»А еще тот момент, когда мы вместе печатали фотографии… «У тебя очень интересное выражение лица. Ты выглядишь озадаченной, как будто в голове у тебя происходит что-то очень сложное». Так и есть. И теперь Дэвид знает, что это.
Статья была живо и хорошо написана, и, хотя Индия Карр так настойчиво расспрашивала меня о личной жизни, в статье эта тема почти не нашла отражения. Видимо, на сей раз меня спасли мои сдержанность и замкнутость. Я знала, что журнальная публикация наверняка привлечет ко мне новых клиентов, а потому решила в знак благодарности послать Лили цветы. Я допила кофе и пошла в ближайший цветочный магазин. Выбирая розы абрикосового цвета, я увидела Гнусалли, которая шла по улице, по обыкновению болтая по телефону.
– Нет, мамочка, – донесся до меня ее голос, когда она проходила мимо. – Думаю, он совсем меня не понимает. То есть… мороженое? Ну да, вот именно… он же знает, что я страдаю непереносимостью растительного белка… Да… Думаю, он эгоист… Гм. Но, с другой стороны, он забавный… и, конечно же, сходит по мне с ума… да… Да, мы встречаемся с ним сегодня вечером.
«Зачем? – размышляла я, отбирая несколько белых гербер. – Зачем тебе встречаться с Маркусом сегодня вечером? Или в любой другой день? Положа руку на сердце, зачем тебе вообще с ним встречаться, плаксивая ты корова? И какое вероломство! Может, ты знакомишься с мужчиной только для того, чтобы безостановочно жаловаться на него своей мамаше? По-моему, в таком случае лучше съедать свой кусок рисового пирога (без растительного белка!) в полном одиночестве». Вот такие сердитые мысли одолевали меня по дороге домой.