Предводитель атакующих мало интересовался сновавшей по лагерю и пытавшейся задержать его пехотой. Во главе небольшой группы лорд направился к палатке короля, над которой развевался стяг: орел, дракон и лев, вышитые золотом. Попадавшиеся на пути разрозненные группы защитников они просто рассеивали.
Король Генрих не стал дожидаться своих лордов. В толстой стеганой куртке и стальном шлеме он поднялся в седло, сжал священное копье святой Перпетуи и устремился навстречу противнику всего с дюжиной всадников. Король скакал по небольшому узкому плацу, отделявшему палатки высшей знати от остального лагеря. Генрих пустил лошадь галопом и опустил копье. Другие, опасаясь за жизнь короля, попытались его остановить, но королевский скакун мчался вперед, словно ему передалась ярость его хозяина. Сейчас эти всадники испытают на себе королевский гнев.
С противоположной стороны плаца с группой своих людей приближался лорд. Минуя последнюю палатку, конь лорда зацепился правым копытом за крепежный канат. Палатка опрокинулась, лошадь повалилась на землю, увлекая за собой седока.
— Вставай! — Тайадболд одним рывком поставил Лиат на ноги. Несколько раненых стонали вокруг. Стащенный с лошади всадник был мертв.
Вместе с остальными она побежала вверх на холм.
Генриху некого было больше атаковать. Спутники поверженного лорда разбежались. Король приставил копье к груди лежащего. Лицо его было скрыто кольчужной сеткой, спускавшейся от наносника позолоченного шлема.
— Сдавайтесь! — крикнул король. Его голос послужил сигналом к окончанию схватки. Лорд не шевелился, его спутники были уже частью перебиты, частью разоружены и взяты в плен.
— Лиат! Ко мне!
Девушка, запыхавшись, подбежала к Хатуи и остановилась.
— «Орлы» не сражаются, — вполголоса проговорила Хатуи. — Они наблюдают. Но ты молодец!
Генрих не двигался, терпеливо дожидаясь, пока вокруг него не собрались все вендские лорды, среди которых был и престарелый вождь Виллам. Маркграфиня Джудит отдавала распоряжения: пленников разделили на группы, животных привязали, пожар потушили, хотя от двух баллист остались лишь кучки пепла.
Когда поднялось солнце, ворота крепости снова распахнулись, выпустив знатную даму верхом на лошади, попона которой была богато расшита золотом. Ее сопровождали два дьякона в белых одеяниях и два святых брата в бледно-коричневом — все без оружия. Из ворот доносились плач и причитания.
Генрих жестом приказал пропустить леди Сванхильду. Она приблизилась, спешилась с помощью одного из своих сопровождающих и преклонила колени перед королем.
— Умоляю вас, ваше величество, — произнесла она дрожащим голосом, — позвольте мне взглянуть, жив ли еще мой сын. Я прошу вас об оказании милости. Я не хотела этого. Мой сын всего лишь безрассудный юноша, который наслушался поэтов, воспевающих музыку войны.
— Было бы лучше, если бы вы появились двумя днями раньше, когда мы подошли к городу, — недовольно заметил король, но убрал копье.
Леди Сванхильда сняла шлем с лежавшего без движения воина. Ее внезапный вздох убедил всех, что случилось наихудшее. Молодой человек был мертв, хотя на теле его не было никаких ран. Он умер, ударившись о землю при падении с лошади. Его мать заплакала, но не потеряла достоинства.
— Его смерть не доставляет мне удовольствия, — сказал король хриплым от печали голосом. — Я тоже потерял любимого сына.
Она прижала руку к сердцу и устремила долгий взгляд на лицо мертвого юноши. Пожилая хрупкая женщина, она вынуждена была опереться на руку сопровождавшего ее монаха, чтобы подняться. Но выражение гордости не исчезло с ее лица, когда она посмотрела на возвышающегося над ней короля. Генрих, не спешиваясь, вручил свое священное копье сэру Гельмуту Вилламу.
— Он последовал за леди Сабелой, хотя я и отговаривала его, — печально сказала леди Сванхильда.
— А ваша верность королю? — строго обратилась к ней епископ Констанция, которая теперь, когда схватка закончилась, выдвинулась вперед.
— Ваша светлость, — леди Сванхильда склонила голову, отдавая дань уважения епископу, — мы склоняемся перед королем.
Маркграфиня Джудит фыркнула:
— Сейчас у вас просто нет выбора!
— Необходимость принуждает к тяжкому выбору, — признала леди Сванхильда без колебаний. — Я сделаю все, что мне прикажут.
— Оставьте ее, — вдруг сказал Генрих. — Прикажите накрыть нам ужин, леди Сванхильда. Вы заплатите выкуп, и завтра утром мы продолжим путь.Каков размер выкупа? — несколько вендских лордов хотели знать условия капитуляции противника.
— Мне нужны люди, лошади, снаряжение для взятия Гента, захваченного Эйка. Вы и остальные варренские лорды, которые выступили на стороне Сабелы, заплатите эту цену. Борьба с леди Сабелой стоила мне многих сил, и утраченную мощь моей армии вы и ваши союзники должны мне возместить.
Леди Сванхильда сама наливала королю вино и прислуживала ему во время трапезы. Ее дети обслуживали детей короля, двух маркграфов, епископа и еще нескольких особ, чье положение при дворе требовало проявить к ним особое внимание. Лиат, стоя с Хатуи за спиной короля, пыталась не замечать возмущенное бормотание своего желудка. Она могла рассчитывать на объедки с королевского стола.
Леди Таллия сидела, как обычно, рядом со своим дядей, королем. Юная принцесса едва прикоснулась к еде. Лиат удивлялась, как можно поддерживать жизненные силы, довольствуясь столь малым.
— Как видите, — Генрих обратился к леди Сванхильде, указывая на Таллию, — единственное дитя Сабелы путешествует со мной. — Он внимательно посмотрел на троих детей, прислуживавших за столом. Одна из них, девочка лет двенадцати, с бледным и заплаканным лицом, как наследница своей тети, обслуживала детей короля — Теофану и Эккехарда. Сыновья леди Сванхильды прислуживали остальным знатным дворянам. Один из них, мальчик лет восьми, так нервничал, что кому-то из лакеев приходилось помогать ему ставить тарелки и наливать вино. Другой, обладающий безупречными манерами, был несколько постарше, на его лице застыло мрачное выражение.
— Это ваши дети? — спросил Генрих. Сванхильда жестом велела лакею принести еще вина.
— Еще один мой сын сейчас в монастыре, основанном моей бабушкой. Этот мальчик, Константин, — она показала на старшего, — в следующем году поступит в школу в Майни. Ему как раз исполнится пятнадцать.
— Пусть он поступает в мою школу, — предложил король. — Сестра Росвита ведет там теологию и придворный этикет, она будет ему рада.
— Большая честь, сир, — без эмоций произнесла леди Сванхильда. Было очевидно, что ее сын станет залогом ее послушания и верности.
Хатуи почти беззвучно кашлянула и оттащила Лиат назад.
— Действительно, — чуть слышно пробормотала она, — в королевскую школу за последние два месяца поступило так много молодых лордов и леди из Варре, что они почти заменили отсутствующую принцессу Сапиентию.
Редкие и всегда неожиданные вспышки сарказма Хатуи обычно заставали Лиат врасплох. Но, так как Хатуи при этом всегда улыбалась, было трудно понять, осуждала она поведение аристократов или просто смеялась над ними.
Лиат смотрела, как юного Константина представили королю. Мальчик опустился на колено и поцеловал королю руку. Хотела бы она для себя такой жизни?
Поступить в королевскую школу, где она могла бы учиться, писать, читать все, что захочет. Все бы хвалили ее. Если бы не умер Па.
Но Па умер. Па убит.
Она прикоснулась к своему левому плечу, где обычно, когда она не сидела на лошади, висели переметные мешки. На плече ничего не висело, и она чувствовала себя как будто неодетой. Пришлось мешки и плащ оставить в крепостных конюшнях. Она не любила оставлять свое имущество, опасаясь, что кто-нибудь украдет его: в мешке была спрятана драгоценная книга. Но выбора не было. Немного успокаивало, что на этот раз один из «орлов» остался охранять их вещи, пока остальные присутствовали на королевском ужине, чтобы блеснуть перед этими варренскими лордами могуществом и великолепием короля Генриха.