В течение часа я блуждал по улицам, тщетно стараясь придумать, как бы мне достать эти три доллара. Я забрел в вестибюль Эббот-Хауза — это был новый отель — и сел в кресло. Вскоре в вестибюль вбежала собачка. Она постояла, поглядела на меня, и в глазах у нее я прочел вопрос: «Ты не обидишь меня?» Я ответил, тоже глазами, что я ее друг. Она благодарно помахала хвостом, подошла, положила морду ко мне на колени и поглядела на меня неотразимыми ласковыми карими глазами. Это было прелестное создание, изящное, как молодая девушка, и все укутанное в шелк и бархат. Я поглаживал ее шелковистую голову и ласкал ее свисающие уши — мы походили на влюбленную пару. В эту минуту генерал Майльс, герой дня, вошел в вестибюль отеля мужественной походкой, весь залитый золотом, привлекая к себе общее внимание. Он увидел собаку и остановился, глаза его загорелись. Он наклонился и погладил собаку.
— Какой чудный песик, просто красавец! Не продадите ли вы его?
Я был поражен. Предсказание Суинтона сбывалось.
Я сказал:
— Что ж, могу продать.
— Сколько вы хотите за него? — спросил генерал.
— Три доллара.
Генерал видимо удивился. Он сказал:
— Три доллара? Всего три доллара? Но ведь это замечательная собака! Она должна стоить не меньше пятидесяти долларов. Если бы она была моя, я не продал бы ее и за сто. Боюсь, что вы не знаете ее настоящей цены. Подумайте. Я не хочу обижать вас.
Если бы он знал действительное положение дела, он понял бы, что не может меня обидеть, так же как я не могу обидеть его. Я ответил твердо, как и в первый раз:
— Три доллара. Я прошу за собаку три доллара.
— Что ж, если вы настаиваете, пусть будет по-вашему, — сказал генерал.
Он уплатил мне три доллара, взял собаку и поднялся к себе наверх.
Минут через десять в вестибюль вошел пожилой человек с меланхолическим выражением лица и стал ходить взад и вперед, озираясь и заглядывая под столы и кресла. Я спросил его:
— Вы ищете собаку?
Его лицо было озабоченно и печально. Теперь оно засветилось радостью, и он воскликнул:
— Да! Вы ее видели?
— Видел, — сказал я. — Она только что была здесь. Я видел, как она пошла за одним джентльменом. Если вы пожелаете, я думаю, что мог бы ее разыскать.
Я никогда не встречал такого выражения благодарности. Дрожащим от признательности голосом он сказал, что просит меня поискать собаку. Я сказал, что готов быть ему полезным, но поиски собаки должны отнять у меня некоторое время — надеюсь, что он вознаградит меня за хлопоты. Он сказал, что сделает это с наслаждением, он повторил несколько раз: «С наслаждением!» — и спросил, сколько я хочу.
Я сказал:
— Три доллара.
Он был удивлен. Он сказал:
— Это же гроши! Я охотно уплачу вам десять.
Но я сказал: «Нет, я прошу три доллара», и пошел к лестнице, ведущей наверх, не дожидаясь ответа, ибо божья помощь испрашивалась Суинтоном в размере трех долларов, и я счел бы кощунством просить хотя бы на цент больше. Проходя мимо конторки портье,[3] я спросил у него номер комнаты, которую занимал генерал, и, придя туда, застал генерала Майльса, занятого блаженной возней с собакой. Я сказал:
— Мне очень жаль, но я пришел за собакой.
Он был поражен и сказал:
— За собакой? Но это же моя собака. Вы продали ее мне и получили за нее столько, сколько просили.
— Да, — сказал я, — это верно, но мне придется ее забрать, потому что ее нужно вернуть хозяину.
— Какому хозяину?
— Хозяину собаки. Это не моя собака.
Генерал был изумлен еще более и на минуту, видимо, лишился дара речи. Потом он сказал:
— Вы хотите сказать, что вы продали чужую собаку и сделали это сознательно?
— Да, я знал, что это чужая собака.
— Как же вы ее продали?
Я сказал:
— Вы задаете странный вопрос. Я продал ее потому, что вы просили меня об этом. Вы предложили купить собаку — вы не можете этого отрицать. Я не навязывал ее вам, я вообще не помышлял о том, чтобы продавать ее, но мне казалось, что если мне представляется возможность оказать вам услугу…
Он прервал меня на полуслове:
— Оказать мне услугу! Это самый поразительный способ оказывать услуги, о котором мне приходилось слышать. Подумать только — продать мне заведомо чужую собаку!
Тут я прервал его и сказал:
— Вы спорите не по существу. Вы сами сказали мне, что такая собака может стоить сто долларов. Я взял с вас три доллара, разве это не доказывает мое бескорыстие? Вы предлагали уплатить больше, вы это помните. Я же взял у вас три доллара, вы не можете этого отрицать.