– Поймала! Поймала! Пойма…
Земля под Касей вдруг разверзлась, и она с недостойным в её возрасте визгом провалилась в какую-то яму.
А в это время…
Казалось бы, опыт должен был научить Дмитрия Олеговича, что Кася – взрослая опытная выжловка, и искать её по лесу смысла не имеет, сама вернётся, когда набегается. Но вчерашний странный разговор о зайцах заставлял испытывать смутное беспокойство. Поэтому Дмитрий Олегович сделал сначала шаг, потом другой, и вскоре уже бежал меж ёлок и сосен, пытаясь разобрать Касин голос.
И поначалу азартные возгласы собаки слышались вполне отчётливо, и даже шум автотрассы не слишком их заглушал. А потом Дмитрию Олеговичу послышалось, будто Кася завизжала.
– Кася! – закричал Дмитрий Олегович. – Кася, ты цела? Кася, отзовись!
Но Кася не отзывалась.
В яме
Придя в себя, Кася задрала голову, чтобы понять, откуда она упала. Вверху голубел квадрат неба, по краям которого виднелись высохшие зонтики прошлогоднего борщевика. Встав на задние лапы, Кася попробовала дотянуться до одного из краёв, однако её роста тут явно было недостаточно. Вот если бы тут был Дмитрий Олегович…
Мысль о хозяине сначала Касю воодушевила. Сейчас он придёт и вытащит её отсюда. Но в следующий миг она поняла, что не придёт и не вытащит. А виновата она в этом сама. Кричать нельзя: если случайные люди узнают, что она говорящая – бед не оберёшься, ещё хуже, чем в яму провалиться.
Кася огляделась по сторонам, и первое, что она увидела – собачий скелет, обтянутый облезшей и поеденной личинками кожей с клочками шерсти. Скелет лежал в дальнем углу на куче сгнивших тряпок.
Значит, лаять тоже бесполезно. Никто не услышит.
– Бедная я, бедная, – прошептала Кася и заплакала.
И в это время сверху на неё кто-то посмотрел.
Заяц
Это был он, заяц, за которым она гналась. Огромный, больше Дмитрия Олеговича. Вязаная шапка сдвинута на затылок, рваные ушищи задиристо топорщатся, из уголка рта торчит дымящаяся сигарета.
Заяц затянулся, вынул сигарету изо рта, и презрительно выпустил дым в морду Касе. Сквозь клубы она заметила, что левый верхний резец у зайца золотой.
– Ах, ты!.. гад! Это ты меня заманил! Я тебя узнала! Это ты вчера купить меня хотел! Эй, прыгай сюда, собака сутулая! Я тебя порву здесь! – зарычала Кася.
Но заяц не сказал ни слова, просто ушёл. И Кася поняла, что так здесь и умрёт.
Прохожий
Вообще лес рядом с деревней был довольно оживлённым местом. Кроме животных в нём часто встречались люди, как правило – пенсионного возраста. Они ходили по лесным тропинкам, активно перебирая лыжными палками, и называли это скандинавской ходьбой.
Вот и сейчас Дмитрий Олегович заметил прохожего далеко впереди.
– Эй, подождите! – крикнул он. – Вы здесь собаку не видели?
Прохожий будто и не слышал его окрика, шёл себе и шёл, даже не оглянулся. Дмитрий Олегович попытался его догнать, но запутался в молодом ивняке, а когда, чертыхаясь, выбрался на открытое место – дренажный ров, тянущийся вдоль заброшенного поля – прохожего и след простыл.
Рекогносцировка
Дмитрий Олегович огляделся. Метрах в ста на запад мельтешила машинами автотрасса, за ней виднелась деревня. Между автотрассой и лесом, из которого вышел Дмитрий Олегович, раскинулось поле, всё сплошь дырявое от нор землероек. Левый край поля был едва виден, зато справа оно закончилось, и там, вдоль лиственного перелеска и огромных как доисторические папоротники, высохших борщевиков, тянулась заросшая грунтовка, по которой, скорей всего, прохожий и ушёл. Шум трассы заглушал все лесные звуки, видимо, поэтому прохожий Дмитрия Олеговича и не расслышал.
– Кася! – вновь позвал Дмитрий Олегович. – Ты где?
Кася причитает
– Зачем он мне сдался, это чёрт ушастый! – горевала в яме Кася. – Хорошо же всё было: колбаска, гульки без поводка! Говорила же вчера – никакой охоты! Да у них и ружья никакого! Что бы было, догони я этого подлеца косого? Он бы нас двоих загрыз, как морковку!
На минуту ей показалось, что она слышала крик Дмитрия Олеговича, но эту мысль она быстро отбросила, потому что он наверняка сейчас дома, готовит ей кашу. Думает, наверное, что она нагуляется, потом придёт голодная, а он её тряпочкой лапки протрёт…
От жалости к Митеньке, которого ждёт жестокое разочарование, и к себе, которую ждёт не менее жестокая смерть, Кася заскулила.