– Киран хочет завести собаку, – сказала она, садясь за стол. – Насколько я поняла, какая-то доктор Джоан сказала, что ему нужна собака.
Уэндел кивнул:
– Это их школьный социальный педагог. Он мне рассказал.
– И что ты ему ответил?
– Я сказал, что он может попросить тебя разрешить ему завести собаку, но ты, наверное, не согласишься.
Он взял с полки две кружки, налил в каждую по столовой ложке шоколадного сиропа и разбавил его горячим молоком. Затем добавил немного ликера «Бейлис» и поставил обе кружки на стол.
– Пей. Это хорошее средство от того, что тебя гложет.
– Ты меня балуешь, – сказала Рене. – И знаешь это сам.
Она отхлебнула горячего напитка и почувствовала, как по ее телу разливается тепло.
– Жаль, что я не могла выпить чего-нибудь в этом роде, прежде чем отправиться домой. На улице мороз. – Рене обхватила кружку руками, пытаясь согреть их. – Спасибо, папа. Это как раз то, что мне сейчас нужно.
Уэндел сделал глоток и причмокнул губами.
– По-моему, тебе следовало бы все-таки сказать «да».
– Насчет собаки? Папа, я тебя умоляю.
– Социальный педагог права. Это пошло бы Кирану на пользу.
– Знаешь, не доктор Джоан оплачивает наши счета. Так что я говорю «нет».
В кухне воцарилось недолгое молчание, во время которого они оба смаковали свои напитки. Рене знала, что ее отцу есть что еще сказать по поводу приобретения собаки, но пока что он согласен оставить эту тему.
– О чем с тобой говорила миссис Дэлтон? – спросил он. – О чем-то серьезном?
Рене сглотнула.
– В школе запускают программу помощи детям с нарушениями обучаемости. И учительница Кирана считает, что его надо в нее включить.
– Какие такие нарушения обучаемости?
Рене покачала головой. Говорить об этом с миссис Дэлтон было тяжело, но рассказывать об этом отцу было еще тяжелее. Уэндел и Киран были близки, как отец и сын, нет, еще ближе, если вспомнить, как отчужденно к своему сыну относился Грег. Она не знала, как сказать отцу, что его внук, возможно… неполноценен.
– Социальный педагог говорила, что у него, возможно, невроз навязчивых состояний.
– А, это. – Уэндел пожал плечами и выпил еще горячего шоколада.
Рене уставилась на него:
– Погоди. Ты что, хочешь сказать, что это тебя не удивляет?
– А чему тут удивляться? Парнишка гримасничает, издает странные звуки и считает каждый свой чертов шаг. Если это не навязчивое состояние, то что тогда обозначает этот термин?
Рене не находила слов. Неужели она была единственной, кто не понимал, в чем дело?
– Почему же ты ничего мне не говорил?
– А с какой стати? У тебя же тоже есть глаза. Я думал, ты просто не хочешь об этом говорить.
Она бессильно уронила голову на руки, сложенные на столе.
– О, господи, папа, я чувствую себя идиоткой. Я все время уверяла себя, что странности в поведении Кирана – это просто что-то такое, что он в конце концов перерастет. Если бы я понимала, что это так серьезно, я бы… – У нее задрожал подбородок. – Я хочу сказать, мне следовало что-то сделать, вместо того чтобы просто позволять ему страдать.
– А кто тебе сказал, что он страдает? Все могло бы быть намного хуже. Скажи спасибо, что он не моет руки по сотне раз на дню.
Она подняла голову.
– О боже. Не говори таких вещей, папа. Даже не думай о них.
Он пожал плечами и отхлебнул еще из своего стакана.
– Так что они там собираются делать?
Рене вытерла глаза.
– Им надо будет записать Кирана на прием к психологу.
– А что будет потом?
Она пожала плечами.
– Наверное, его будут лечить. Эту программу финансирует какой-то благотворитель. Так что думаю, все будет зависеть от того, насколько он будет готов раскошелиться.
– И это все?
– Думаю, пока да.
Уэндел посмотрел на ее почти опустевшую кружку.
– Хочешь еще?
Рене кивнула:
– Может быть, чуть-чуть.
Мужчина встал и начал опять подогревать молоко для горячего шоколада.
– А как прошла остальная часть дня?
Рене улыбнулась, радуясь тому, что он сменил тему разговора.
– Неплохо. У меня было несколько клиенток, явившихся в наш салон без записи, и одна, которой меня порекомендовала Саванна Хейс.