– Тогда давайте работать.
– Давайте, – кивнул Лотар. – Начнем с наименее приятного. Пусть каждый расскажет, что его больше всего удивило или испугало в замке Кибата. Начинай ты, Рубос.
Мирамец помялся, потом встретил мягкий, уклончивый, как у девушки, спокойный взгляд Желтоголового и начал:
– Меня больше всего испугали деревья, которые собаки ломали, когда бежали. И еще, пожалуй, то, как эти мужики равнодушно пошли на бой. Они же не могли не знать, что мы разделаем их как бог черепаху, но все равно…
– Не согласен, – буркнул Сухмет. – Эти мужики только что изрубили топорами защитников Кибата. Они верили, что никто не устоит перед ними.
– Там был Крысенок, – напомнил ему Рубос. – Он знал, кто мы, и мог предупредить по крайней мере, чтобы они не кидались на нас поодиночке. А он промолчал, просто подставил своих же приятелей под наши клинки. Да любого офицера за это…
– Вот именно, Рубос, офицера. – Сухмет распалился больше обычного. – А Крысенок – босяк, подонок. Он готов все завалить трупами своих приятелей или просто тех, кто подчиняется их правилам, надеясь, что кому-то удастся нас все-таки одолеть.
Лотар кивнул.
– Да, если этих разбойников не остановить, они навалят горы трупов, просто потому, что не верят в силу мастерства. Они признают только силу количества. Хорошо, что показалось самым трудным для понимания тебе, Сухмет?
Старик спрятал выражение глаз, как умеют это делать, вероятно, только восточные рабы. Мгновенно они перестали что-либо выражать, но на всякий случай Сухмет прикрыл их веками.
– Мне показалось самым ужасным то, как собака проломила стену, когда не сумела ее перелезть.
– Ага, ты тоже заметил? – спросил его Лотар.
Сухмет открыл глаза. Теперь в них горел огонек едва сдерживаемого смеха.
– Что значит «тоже»? Это я тебе и внушил, мой господин, боялся, что ты можешь пропустить такую важную деталь.
Рубос коротко хохотнул.
– М-да? – Лотар тоже улыбнулся. – Ну, ты все-таки не очень часто пользуйся этим трюком. Сам знаешь, против тебя я не защищаюсь…
– Да ладно. – Рубос махнул рукой. – Что тебе-то не понравилось больше всего?
Лотар вспомнил идущих через поле с узлами награбленного за плечами переругивающихся женщин. Вспомнил жуткую, пугающую безответственность за свои поступки и преступления, которая стала манерой мародеров.
Коротко, не вдаваясь в подробности, Лотар высказал свое впечатление. Когда он кончил, Сухмет даже в ладоши хлопнул от восторга.
– Ай молодец, господин мой! Это же любимая идея Харисмуса! Я почти полтысячи лет не встречал никого, кто приводил бы ее в качестве аргумента. Только в старых трактатах говорится, что… Что такое?
Последние слова были обращены к Шуву, возникшему перед Сухметом, как материализовавшийся призрак.
– Ты звал меня, достопочтенный Сухмет?
– Я? Ах да, я хлопнул в ладоши, но это вышло случайно. – Лицо Шува вытянулось от разочарования. – Знаешь, Шув, я так долго прожил в этих варварских странах, что у меня и привычки стали западными. Например, я уже не хлопаю в ладоши, но громко, насколько позволяют мои годы, зову того, кто мне нужен. Ты это знай на будущее.
Шув сдержанно поклонился.
– Кстати, Шув. – Лотар допил свой сидр и внимательно посмотрел на трактирщика. – Вчера ты довольно дельно описал все, что происходит в Мираме. И скорее всего, не раз вспоминал наш разговор. Иногда при этом возникают новые идеи, всплывают новые имена. Ты ничего не хочешь нам сказать?
Шув вздохнул:
– Что именно, господин?
Лотар не знал, как пояснить свой вопрос.
– Ну, что-нибудь особенно необычное, что творится у нас, – пробасил Рубос, стараясь помочь. – Что у нас не в порядке, Шув?
На этот раз Шув вздохнул еще громче:
– Да что у нас вообще в порядке, Рубос? – Он смущенно помялся, сообразив, что ответил, должно быть, не очень вежливо. – Ну, если я не нужен, может, я свечей принесу? А то уже темно стало.
Когда через пару минут Шув вернулся в комнату, держа по подсвечнику в каждой руке, все трое молчали. А Лотар, кажется, впервые за вечер знал, что нужно делать дальше.
– Свечи будут кстати, – сказал он. – Сухмет, принеси, пожалуй, рисунок, который нам вчера дал Курбан. Пришла пора подумать о Кнебергише. Любезнейший Шув, что ты можешь рассказать о нем?
Сухмет бесшумно, как настоящий слуга, помчался наверх за листком пергамента, а Шув, довольный, что может помочь делу, а не дурачеству, пристроился было к углу стола, но Рубос дернул его за рукав:
– Ты садись, ноги-то небось гудят?