«Неотвратим ход событий. Силы войны на этот раз победили силы мира. Чем кончится поединок хищников мировой буржуазии с насквозь прогнившим, разлагающимся русским самодержавием?» — мучительно раздумывает Собинов.
Он внимательно читает газетные фронтовые сводки. Ежедневно подолгу рассматривает карту театра военных действий. Увы, линия фронта постоянно изгибалась вправо, стратегические; ошибки и преступная медлительность командования становились ясными даже для неспециалистов.
В стране нарастало недовольство. Все чаще слышались разговоры об измене бездарных генералов, все яснее обрисовывалось ничтожество и бессилие царского самодержавия. Все больше прибывало беженцев из западных губерний, возрастала дороговизна. Стало не хватать самых необходимых предметов потребления…
От предложения Теляковского возобновить контракт в Большом театре Собинов отказался категорически. Единственное, что могло бы его соблазнить, — надежда на новые интересные партии в такое тяжелое для страны время отпадала сама собой. Собинов рассудил, что если ему захочется выступить в той или иной партии своего репертуара, навстречу его желанию пойдет любой из частных столичных и периферийных театров. И в эти военные годы он гастролирует преимущественно в московском оперном театре Зимина (ныне филиал Большого театра) и в петербургском Народном доме.
Когда Собинов пытался представить себе будущее русского оперного театра и свое собственное, оно рисовалось ему далеко не в радужных красках. Петь было почти нечего. В области оперного искусства царил полнейший застой. Уже более десятилетия, за исключением двух последних опер Римского-Корсакова, не появлялось ни одного действительно художественно ценного произведения.
Лучшая из опер этого периода, «Измена» М. Ипполитова-Иванова (на сюжет пьесы Сумбатова-Южина), была, в сущности, слабым перепевом великих достижений прошлого. В опере «Добрыня Никитич» А. Гречанинова русский былинный сюжет преподносился в сладковатой салонной манере. Несмотря на использование в ней подлинных народных мелодий, опера эта не могла даже в малой степени сравниться с грандиозными эпопеями — «Садко», «Русланом и Людмилой», «Князем Игорем». На столичные оперные сцены проникали явно дилетантские произведения. Так, например, в сезоне 1913/14 года в театре Солодовникова шла опера «Дни нашей жизни» (на сюжет Л. Андреева) курского помещика Глуховцева, лишенная каких бы то ни было музыкальных достоинств. В петербургском Мариинском театре ставился «Призрак» некоей Данилевской, автора ничтожных салонных романсов, имевшей связи в «высшем обществе». Такого же низкого качества были и оперы «Князь Серебряный» хормейстера Мариинского театра Казаченко, «Метель» А. Танеева — влиятельного чиновника, главного управляющего императорской канцелярии.
Вполне понятно, что Л. В. Собинов отнюдь не стремился обогащать репертуар за счет подобных произведений.
Оперный репертуар императорских театров того времени представлял собой пестрое смешение различных течений. О том, чтобы, за отсутствием новых значительных произведений, отбирать лучшее из мирового классического наследия, не было и разговора. «Традиционализм, мода, касса, личный вкус влиятельного лица и вкусы великосветской «абонементной» публики, каприз премьера — вот различнейшие «стимулы», движущие репертуарной политикой императорских театров» [13], — пишет советский музыковед М. Богданов-Березовский.
Не будучи связан контрактом, Собинов много концертирует в эти годы по провинции.
Концертные поездки освежали Леонида Витальевича, давали большой материал для творческих раздумий. Когда он подолгу оставался в столицах, ему не хватало этих встреч с незнакомым слушателем, так жадно ловившим каждый звук, каждое слово.
В 1914 и 1915 годах он совершил самые большие концертные поездки в дореволюционный период. В 1914 году, еще до объявления войны, Леонид Витальевич успел объездить двенадцать городов, в 1915 году — двадцать два. Он посетил Витебск, Вильно, объехал Украину, Крым и Поволжье. На афишах этих лет очень часто стояли слова- «Л. В. Собинов в пользу больных и раненых воинов».