— Доброе утро, — ответила я, — с Днем святого Стефана!
— О, да, в самом деле. Мне посчастливилось наткнуться на тех ряженых ребят, — он указал на дорогу вслед удаляющимся охотникам на крапивника. — Какая удивительная традиция!
Он говорил с заметным американским акцентом: гласные, казалось, давались ему с трудом, а в каждой фразе звучало восхищение. Прислонив велосипед к фасаду, он снял перчатку и вежливо представился:
— Как поживаете, мисс? Меня зовут Гарольд. Гарольд Гриффин-Краусс.
Я никогда не слышала столь вычурного имени, но могла догадаться, что фамилия не американская.
— Вы немец? — спросила я, собираясь пожать ему руку.
— Нет! Ну, то есть в некотором смысле да. Мой отец родился в Германии, но я американец. Я из Калифорнии… не знаю, случалось ли вам слышать это название…
— Разумеется, случалось! — я немного оскорбилась. Я любила географию, а еще жила в доме, полном мальчишек, так что была вынуждена вечно отстаивать право считаться умной.
Он все так же стоял, протянув руку, и я наконец осознала, что веду себя грубо.
— Анна Батлер, — выпалила я, с жаром пожимая его ладонь.
— Рад познакомиться, мисс Батлер. — Он посмотрел мне в глаза, но не высокомерно, а с интересом. Он не походил на местных мальчишек. Начнем с того, что он уже не мог считаться мальчиком, хотя не достиг еще возраста, в котором молодые люди зовутся мужчинами. Он явно был хорошо образован — об этом говорила его манера выражаться и легкость в общении с незнакомыми людьми. Улыбка, когда ей случалось проявиться, сразу же расползалась на все лицо, но в эти моменты он опускал взгляд. За улыбкой пряталась застенчивость, и эта тайная внутренняя робость побуждала невольно улыбаться меня саму.
— Отсюда открывается чудесный вид, — сказал он, отвернувшись и окинув взглядом поля и холмы вдалеке.
Я с трудом удержалась от смеха. У нас в деревне ни у кого не было ни времени, ни желания болтать о чудесных видах, но я все-таки вежливо кивнула в ответ. Глаза у него были задумчивые, какого-то необычного цвета — не то голубые, не то серые. В них сквозило легкое любопытство, и это сильно отличалось от того взгляда, которым окидывал долину школьный учитель, когда, весь такой важный и манерный, приходил свысока осмотреть окрестности.
Какое-то время мы стояли, любуясь горизонтом, и я тайком рассматривала незнакомца. Молчание нарушил голос моего отца, донесшийся с кухни:
— Кто там пришел?
Я не нашлась что ответить, поэтому сказала просто:
— Американец!
Мистер Краусс от моих слов заулыбался, и я тоже хихикнула. Мы так и остались стоять на пороге, дожидаясь, когда отец выйдет на улицу.
Глава 4
— Прошу извинить мое вторжение, — выспренно обратился мистер Краусс к моему отцу, — но, боюсь, у меня проколото даже не одно, а оба колеса. Ряженые господа сообщили, что вы могли бы помочь с этим.
— Что ж, посмотрим, что я могу сделать для вас. — Отец протянул ладонь для рукопожатия, а потом бросил взгляд на меня. — Что же ты держишь человека на морозе? Отчего бы не пригласить его выпить чаю, пока я буду чинить ему колеса?
— Ох, да, конечно. Прошу вас, входите, мистер Краусс, — смущенно пригласила я, заправляя волосы за уши.
— Благодарю за приглашение, мисс Батлер, но, если вы не возражаете, я бы хотел сперва помочь вашему отцу с починкой.
Его манеры поразили меня. Мама говорит, что о мужчине много можно сказать по тому, как он себя держит. Возможно, именно поэтому ее родители так возражали против брака с моим отцом. Хоть эта тема никогда не всплывала, мы все знали, что мама родом из семьи богачей. Она выросла в Дублине, ее отец — уважаемый гражданин, владелец мануфактуры. Когда она объявила, что выходит замуж за фермера без образования и собирается переехать в Западную Ирландию, разразился скандал.
Переговариваясь, мой отец и мистер Краусс обогнули дом и направились к сараю. Я поспешила на кухню и столкнулась с мамой, как раз выходившей из спальни. В руках она несла чайную чашку и блюдце, которые намеревалась сгрузить в раковину. Мой отец — ранняя пташка, он всегда приносит маме чай в постель в ее любимой фарфоровой чашке. В свою очередь, мама, которая ложится поздно, следит за тем, чтобы чайник с вечера был вымыт, а сервиз готов для подачи.
— Доброе утро, мама! — выпалила я и поцеловала ее в щеку.
— Что тебя так взбудоражило с утра пораньше, Анна? — поинтересовалась мама, заметив, как я растрепана.
— Ты разминулась с охотниками за крапивником, — сообщила я, вспомнив, что подняло меня с кровати в такой спешке. И добавила, споласкивая чайник: — И еще к нам пришел молодой американец.