Стук каблуков, хлопок двери. Эли как всегда при параде, но что-то в ней не то, что-то сломалось, чего-то уже нет. И я так же. Не тот.
Она садится за стол, как-то вся вмиг сникает и смотрит на меня взглядом, который не сулит ничего хорошего.
– Что, Эли? – я почти знаю, что будет дальше. – Давай, добей меня.
– Мы нашли еще одну, окружной прокурор Малленс, – сверлит меня взглядом. – Точнее, то немногое, что от нее осталось.
– Почему раньше не сказала, что их уже две? – подскакиваю к столу, бью по его поверхности кулаком с такой силой, что на ней остается вмятина, а рука начинает ныть.
– Она не имеет отношения к нашему имитатору, – складывает руки на груди.
– Что за игры, Эли? – опираюсь ладонями на стол, нависаю над ней.
– Я не играю, – закидывает ногу на ногу. – А ты хочешь игр, Фрэнни? Все тебе мало?
– Ты опять на препаратах? – спрашиваю холодно.
Вскакивает на ноги, дышит тяжело как после бега.
– Она маленькая. При жизни была не больше четырех футов. Походит на подростка, но согласно анализу костей взрослая девушка. Найдена в чемодане. Хорошем, дорогом чемодане, который стал ее могилой. А еще тело было завернуто в синее одеяло. Тот, кто избавился от трупа, сделал все возможное, чтобы стереть ее личность. Стер, да. Но то одеяло дало много информации. Мне дало.
Сердце колотится в груди как перед инфарктом. Да как? Как они ее нашли?
– К чему ты ведешь? – стараюсь как могу, не дать ей понять, что ее догадка верна. – Без понятия, к чему этот ликбез.
– На одеяле был найден волос, – продолжает она ледяным тоном. – Хорошо сохранился. Принадлежал не жертве, а натуральной блондинке. Я пробила ДНК по базе. Это волос твоей жены.
– Этого мало, Эли, ты же знаешь, – усмехаюсь я. – Такую улику отобьет любой, даже отстойный адвокат.
– Ты совсем обезумел из-за любви к ней, Фрэнни, – и впрямь смотрит на меня как на безумца. – Я не знаю, что произошло с той девочкой, но просто уверена, что ее убила твоя жена, а ты скрыл ее преступление. Но знаешь, что? Я этого так не оставлю. Та девочка заслужила покой, а он невозможен без правосудия, которое вернет ей имя. Как ее звали?
– Эли, ты несешь чушь! – цежу сквозь зубы. – Неужели ты и впрямь подложишь мне такую свинью прямо перед предвыборной кампанией, прекрасно зная, что никому ничего не докажешь.
– Я сделаю все, чтоб твоя жена вернулась за решетку, где и должна была находиться все это время.
Это что? Ревность? Обида? Ушам своим не верю! Эли так стареет? Или опять запивает таблетки бурбоном?
Но никто меня не переиграет. Никто не обставит. Я в этом матче питчер, которого невозможно пробить.
– Она – это Ребекка, – на одном дыхании выдаю.
В кабинете повисает такая густая, осязаемая тишина, что ее впору расстреливать из глока.
Устало трет переносицу.
– Я знаю полное имя твоей жены, – усмехается она, вскидывает на меня глаза.
– Ты не поняла, Эли, – заколачиваю гвозди, хоть и не думал, что эта карточка, самый мой ценный экземпляр, понадобится сейчас. – Она твоя Ребекка. Ребекка Александра Холлоуэй, твоя племянница, которую ты потеряла.
– Ты рехнулся, Фрэнни, – буквально падает в кресло, кричит: – Ты совсем спятил со своими манипуляциями! Этого не может быть! Не может!
Вытаскиваю флешку из бумажника, кладу на стол перед ней.
– Посмотри, там результаты теста ДНК, с тобой сравнивал. Перепроверял.
Она молча берет флешку, вставляет в компьютер, долго-долго смотрит в монитор, почти не моргая.
– Это ужасно, Фрэнни, – выдыхает наконец, с трудом достает из портсигара сигарету. – Как такое может быть?
– Жизнь – она та еще сука, – усмехаюсь, помогаю ей прикурить. – Такие дела.
– Давно знаешь? – спрашивает, выпустив дым из ярко-накрашенных губ.
– Да, после свадьбы убедился, – киваю я.
Не знаю, как я додумался до такого, но это было так понятно, так вырисовывалось из рассказа Эли и бэка Бекки.
– Это еще не все, – тоже закуриваю. – Не все, Эли. Бекки – особенная девочка. Не просто сиротка, не просто подружка Душителя, не просто твоя племянница, и даже не просто Ребекка Малленс.
– Она, что, Омен? – мрачно шутит Эли.
– Она как-то сказала, что даже не знает, кто ее отец, – смотрю на клубы дыма между нами. – И я начал рыть. Не знаю зачем.
Знаю зачем, но никому не признаюсь. Я хотел стать к ней ближе. Хотел вернуть ей себя и отсечь от него, а в результате помог себе.
– И чье же дьявольское семя ее породило? – Эли выгибает правую бровь.
– Фамилия ее отца – Картрайт, и моя жена – его единственная кровная дочь.