— Ой! — взвизгнула та, — Алексей Павлович, и правда! Вы документы свои забыли! Идемте я вам отдам! — подмигнула мне та.
— Спасибо, — лукаво улыбнулся и прошептал ей я.
Мы петляли по коридорам, а затем спустились вниз по лестнице.
— Я сейчас пойду туда… Вам на право, потом через три камеры на лево.
— Благодарю.
Я быстрым шагом направился по проложенному маршруту. На главном посту охранник спал и больше никого. Хороша тюрьма. Ничего не скажешь.
После того, как я повернул налево, увидел всего одну камеру. Видимо «люкс», чтобы подальше от других уголовников.
Дверь быстро и без труда поддалась на мои манипуляции. Хоть бы заглушку какую от магии поставили.
Передо мной застыла картина: Вяземский склонился перед окровавленным братом и тянул к нему руку с чем-то сверкающим.
— Прошу простить! — перехватил я руку Вяземского. — Я еще с ним не закончил.
Глава 20
Вяземские замерли. Видимо не ожидали моего появления.
Я медленно завел руку Андрея Борисовича за спину и оттолкнул его от брата. Камень в его руке я трогать не стал, мало ли, что это. С этим разберусь позже.
— Романов, вы переходите все мыслимые границы дозволенного, — сквозь зубы прорычал Андрей Борисович.
— Вам уже пора определиться на чьей вы стороне… — начал было я.
— Мне казалось я уже вам доказал, — перебил меня Вяземский.
— Вы не разделяете участь своего брата только лишь потому, что я умею молчать. Но ничто мне не может помешать завтра выложить все карты на стол.
— Мой братец, — прохрипел Борисыч, — он такой. Чуть что, может и отца родного предать. И это, отнюдь, не аллегория, да Андрюх?
Вяземский замахиваясь направился к брату, но я образовал стену, перегородившую тому путь. В их семейных разборках участвовать у меня не было ни единого желания.
— Оставьте нас, — сказал я.
Хоть и нехотя, цыкнув от недовольства, Андрей Борисович вышел из камеры.
— Я буду за дверью, — сказал тот и закрыл дверь.
Борисыч сидел на полу, облокотившись на стену. Братец его на славу постарался. Живого места нет. Он даже встать не может и видно дышит через боль. На Борисыче красовался железный обруч, туго опоясывающий шею. Видимо именно он блокировал магические силы.
— Поговорим? — присел я перед ним на корточки.
— Иди ты к черту, — прохрипел тот, — а, постой, ты же там уже был, — заржал Борисыч, сплевывая кровь.
— Ну, как знаешь, — поднялся я. — И да, я там и правда был. И обзавелся связями. Поэтому на сладкую жизнь в аду даже не рассчитывай. Лучше искупить грехи на этом свете, — я направился к выходу.
— И это все? — удивлено прокряхтел Борисыч.
— Завтра приду с менталом. Вытянет из твоего мозга все, что сможет. Только есть вероятность, что, после этого ты и впрямь станешь дурачком.
Я медленно пошел в сторону выхода из камеры. Но остановился.
— Только вот странно, — вздохнул я.
— Что? — не скрывая своего интереса спросил Борисыч.
— Ты вроде сказал, что один тонуть не собираешься. Видимо, это относиться только к семье.
— Конечно. Родственники только вытягивают из тебя деньги, а, если что не так — первыми предают. А вот соратники и поддержат, и помогу. Поверь, еще не все закончено, — усмехнулся тот.
Самоуверенно. Видать и впрямь покровитель есть влиятельный. Медлить нельзя, надо связываться со Львом. Надеюсь он закончил с той милашкой.
Я вышел из камеры, где меня и впрямь дожидался Вяземский.
— Мой отец был тиран и издевался над матерью, а также был врагом народа… — начал он свою речь. Видимо брат задел его за живое, раз тот готовил все это время оправдательную речь.
— Меня это не интересует, — перебил я Вяземского.
Тот стиснув зубы закрыл дверь и наложил какое-то заклятье.
— И, как ты только здесь оказался?
— Этот вопрос адресуйте своим подчиненным, — сказал я, а затем развернулся к Вяземскому. — Мне нужен доступ к картотеке вашего брата.
— Романов! — начал было кричать тот, но резко сам себя осек. — Ты в своем уме⁈ — прошипел мне в лицо.
Я не стал отвечать, лишь слегка наклонил голову на бок и снисходительно посмотрел на собеседника.
— Когда? — видимо Вяземский понял, что теперь полностью в моей власти и не смеет говорить мне нет.
Сообразительный. Это хорошо.
— Сейчас. И еще… Куда дели свидетелей?