Бонкар, единственный из всех, не повернул голову к Дриндринкару, а с утроенной силой стал пытаться отжаться столько же раз. Мускулы рук и ног наряглись: Бонкар злился на себя, бил хвостом по ногам, покусывал руки, но побить привысить в полтора раза рекорд Дриндринкара никак не мог. Суставы рук и ног отказывались ему помогать: они резко сгибались и не разгибались. Бонкару оставалось всего лишь двадцать раз, но и это число для него было слишком большим.
Ещё через полчаса несколько ящеров смогли отжаться по сто раз. Собкар снова про себя отметил, что это были те, кто строил гоблинскую крепость. Затем, отодвинув берёзовую ветку, на поляну вышел запыхавшийся Цицикар. По его медленной походке было видно, как много ему пришлось бегать по бескрайнему березняку. Велоцираптор устало посмотрел на Собкара и проговорил:
— Эту огромную толпу, бегающую вокруг поляны, ты решил использовать специально для самообнаружения или для очистки территории от деревьев и кустов?
— Про это ещё подумаем. — Недовольно процедил Собкар. Он понимал свою ошибку и исправить её мог помочь только Цицикар, опрометчиво отправленный на добычу еды. Многие командиры, не только гоблинские, но и людские с ящеровскими, могли не обратить на это внимание: «Бегают? Ну и пусть бегают! Мне-то что?». Но оставлять без присмотра или давать полную свободу действиям рядовым воинам — не простая оплошность, а проблема, которая может закончиться трагично для многих существ. Об этом говорит хотя бы пословица: «Солдат без дела — разбойник». Всё это нужно будет учесть в следующий раз, и пылкий Цицикар не должен будет отказать в помощи.
За Цицикаром вышли Сыктывкар, мало чем отличавшийся от своего близнеца, лучники и огромный носорог, гружённый тушами убитых кабанов и самодельными ёмкостями с водой. Позже один из лучников рассказал Собкару, что Сыктывкар научил отряд «добытчиков» изготавливать деревянные банки с завинчивающимися крышками. Собкар внимательно осмотрел завтрак, или точнее обед, одобрительно кивнул и послал Цицикара за остальными носорогами и телесными лягушками, до сих пор бегавшими по кругу, а сам объявил начало обеда. Измученные, усталые, все бросились на еду. Они хотели съесть кабанов сырыми, как обычно делали в плену у ленивых гоблинов и троллей, но несколько ящеров уже суетились, сооружая костры. Собкар с Сыктывкаром молча наблюдали за ходом работы. Только в тот момент, когда вспыхнуло пламя, Собкар тихо проговорил: «Молодцы! Сразу видно — от холода не помрём!».
Костёр ящеров не похож на костры, сооружаемые людьми, гоблинами или троллями. При его постройке роют две ямы: большая, над которой жарят еду, и малая, соединяющаяся с большой и находящаяся с наветренной стороны. Эти ямы копают под кронами деревьев, и из-за этого издали невозможно обнаружить зажжённые костры. Горение происходит под землёй, поэтому дым костра ящеров рассеивается лучше человеческого или гоблинского.
Тем временем воины ловко разделывали кабанов, куски насаживали на оружия и затем жарили аппетитную еду над кострами, глотая то и дело выползавшую слюну. Лучникам и другим созданиям, не имевшим такой «вертел», пришлось придумывать другие способы поджарить кабанину. Некоторые, отчаявшиеся поесть жаренное мясо, хотели его скушать сырым, но Собкар и вернувшийся с носорогами и телесными лягушками Цицикар быстро находили нарушителя и немедленно заставляли его при них поджарить этот кусок и, уже жаренный, съесть. Собкар понимал, что такой приём пищи (жареный) отходил от уставов любых армий. Но сырым мясом не очень хотелось питаться; давно прошли те времена, когда виды существ, входящих в состав этой армии, были полудикими.