— Прошу, мон шер. Видишь дом 8-бис. На той стороне. Пошли.
Мы вышли на мокрый асфальт. Теперь все зависело только от нас: отыскать на строго прямой, короткой, как ствол пехотного автомата, улочке нужную нам квартиру, а точнее, штаб-квартиру одного из отделений так называемой Международной литературной ассоциации.
Полутемный вестибюль, лестницы, переходы, лифт. В сумрачном, без окон, пространстве грязно-бурых отсеков каким-то седьмым чувством определяем нужную дверь — ни номера, ни таблички, указывающей на имя квартиросъемщика. Обмениваемся немыми взглядами, выражающими взаимный вопрос: «Будем звонить?» Звоним. На пороге располневшая женщина неопределенного возраста.
— Можно ли повидать Аниту Рутченко? — спрашиваем по-русски.
— Вы предварительно созванивались? Согласовывали время визита и вообще? Она занята, даже дверь кабинета заперла. Разговаривает с важным клиентом по телефону.
— Мы можем подождать. Мы — советские журналисты. Представляем газету «Известия». Вот наши визитные карточки.
— Да, да, господа, но вы… впрочем… проходите. Посидите здесь, в коридоре.
Устраиваемся. На стенах рекламные плакаты какого-то фестиваля. На полу упакованные в коричневую оберточную бумагу пачки книг. Из кабинета хозяйки заведения доносится ее резкий голос. Говорит с кем-то по-английски. Из узкого, как слепая кишка, затемненного коридорчика напротив доносится русская речь: «Надо срочно заказать «Синтаксис». Будем отправлять?» — «Естественно».
Входная дверь только и успевает открываться и закрываться. Входят и выходят колченогие старики и здоровенные парни, «христосуются» с располневшей секретарем-привратницей. До нас долетают обрывки слов: «ваше превосходительство», «светлейший», «подпоручик». Терминология вполне под стать самой атмосфере этого неуютного, чужого нам дома. Но привели нас сюда и журналистская любознательность, и желание уяснить, чем живут эти люди, которые именуют себя по старинке «превосходительствами».
Еще раз хлопнула дверь. Анита Рутченко хочет выяснить цель нашего неожиданного визита. А нам, собственно, и скрывать нечего: командировка ограничена временными рамками, созваниваться — значит терять драгоценные часы и минуты.
— Наша организация некоммерческая, господа. Мы как бы клуб книголюбов, библиофилов, так сказать. Занимаемся обменом книг: я вам эту, а вы мне ту. По закону, мы не имеем права торговать литературой, — щебечет Анита, раскладывая на столике английские книжки, брошюрки. — Есть, конечно, и на русском.
В Мюнхене под «крышей» радиостанций «Свобода» и «Свободная Европа» (РС-РСЕ) Центральное разведывательное управление США давно организовало так называемый отдел специальных проектов. Сотрудники этого аппарата с самого начала были обязаны, наряду с выполнением других «задач», разрабатывать печатные материалы, которые переправляются на Восток, равно как и уметь «применять в антикоммунистической борьбе научные и культурные силы эмиграции».
В связи с тем, что отдел специальных проектов был разоблачен в печати многих стран, его духовные отцы и лидеры нынешней «психологической войны» решили прикрепить к фасаду отдела новую вывеску: «Международная литературная ассоциация» (МЛА). Анита Рутченко и ее муж Николай как раз и являлись парижскими проводниками в жизнь этой «книжной программы», которой руководят из США, а точнее — из ЦРУ. В одном из отчетов о деятельности отдела специальных проектов подчеркивается, что «парижский филиал МЛА старается обработать почти каждую советскую делегацию, прибывающую во Францию». И дальше: «Большая часть русских книг — это выдающиеся произведения литературно- или религиознофилософского толка, высылаемые эмигрантской интеллигенцией друзьям и коллегам в Советском Союзе». Стало быть, Анита Рутченко вместе со своим мужем и трудится в парижском центре «книжного» департамента американской разведки.
А вот и сам хозяин. Он признается, что сильно устал: «Перепил вчера, сами понимаете…» Словоохотлив этот 63-летний уроженец Кишинева. В 1930 году перебрался в Ленинград. Жил на Кировском проспекте. В 1935-м поступил в Ленинградский государственный университет, однако вскоре был отчислен как неуспевающий. Пристроился работать в библиотеку. В августе 1941 года добровольно сдался в плен фашистам. Его сделали подсадным осведомителем в лагере советских военнопленных под Гатчиной. Проявил себя преданным лакеем гитлеровцев, за что и был зачислен в разведшколу фашистской армии «Зет-Норд». Предавал и расстреливал своих товарищей, забрасывался в тыл Советской Армии, использовался для допросов и расстрелов советских военнопленных в Красном Селе, Павловске, Пушкине.