Сабина рассмеялась собственным словам. Джуна подумала, что она слишком много выпила, и посмотрела на нее:
— Чему ты смеешься, Сабина?
— Познакомься с Детектором Лжи, Джуна. Он может арестовать меня.
— Ну что ты, Сабина! За что тебя можно арестовать? Ты ничего такого не совершила!
Джуна пристальнее взглянула на Сабину. Целеустремленное, лихорадочное выражение лица, такое обычное для нее, не было больше проявлением пылающего жизнелюбия. В чертах появилась натянутость, в глазах — страх.
— Мне надо поговорить с тобой, Джуна… я не могу спать…
— Я пыталась разыскать тебя, когда приехала из Парижа. Ты так часто меняешь адреса и даже имена!
— Ты же знаешь, я всегда хотела сломать шаблонные схемы, в которые жизнь загоняет человека, если он ей позволяет.
— Зачем?
— Я хочу убрать границы, стереть и уничтожить опознавательные знаки, всё, что заставляет человека жить всегда по одному шаблону, в одном и том же месте и без всякой надежды на изменения.
— Но это прямо противоположно тому, чего обычно хотят люди.
— Вот именно. Я любила говорить, что у меня «жилищные проблемы». Но моя «жилищная проблема» заключалась в том, что я не хотела иметь собственного жилища. Я хотела, чтобы у меня была лодка или трейлер — что-нибудь, что может свободно перемещаться. Я чувствую себя в полной безопасности только тогда, когда никто не знает, где я сейчас нахожусь, например, когда я останавливаюсь в гостинице в комнате, с двери которой стерт номер.
— В полной безопасности от чего?
— Я не знаю, что именно я скрываю от следствия, если не считать того, что я виновна в том, что люблю нескольких мужчин, многих мужчин, а не одного-единственного.
— Но это не преступление. Обычный случай одновременной любви к нескольким.
— Но ложь, вранье, которое при этом неизбежно! Знаешь, как преступники иногда говорят: «Мне никак было не добыть того, чего я хотел, и пришлось это украсть». Так и я часто говорю себе: «Мне никак не добиться того, чего я хочу, и единственный путь — солгать».
— Ты стыдишься этого?
Сабине опять стало страшно.
— С каждым мужчиной, с каждой моей связью всегда наступает такой момент, когда я начинаю чувствовать себя одиноко.
— Из-за лжи?
— Да. Но если я скажу правду, то останусь не просто одинокой, я останусь одна, и при этом причиню каждому большое страдание. Ну, как я скажу Алану, что отношусь к нему как к отцу?
— Поэтому ты и уходишь от него раз за разом, как дети уходят от родителей. Это закон взросления.
— Похоже, ты оправдываешь меня.
— Я оправдываю тебя только в отношении к Алану. С ним ты вела себя так, как обычно ведут себя дети.
— Он — единственный человек, которому я доверяю. Единственный, чья любовь бесконечна, неустанна, всепрощающа.
— Ты описываешь не мужскую и даже не отцовскую любовь. Это отец-мечта, идеальный отец, некогда выдуманный тоскующим по отцовской любви ребенком. Тебе нужна такая любовь, и Алан дает ее тебе. И в рамках этой любви ты имеешь полное право доверять ему. Но однажды ты его потеряешь, потому что точно так же, как существуют иные Сабины, существуют и иные Аланы, и они тоже хотят жить и хотят найти себе пару. Враг любви — не кто-то внешний, не мужчина, не женщина. Враг любви — то, чего нам не хватает в нас самих.
Сабина уронила голову на грудь, как бы признавая свою вину.
— Ты не веришь, что этот человек пришел сюда, чтобы арестовать меня?
— Нет, Сабина, это все твое воображение. Ты хочешь приписать этому человеку обвинения, которые сама выдвигаешь против себя. Наверняка ходячим обвинением кажется тебе каждый встречный полицейский, каждый судья, каждый родитель — в общем, каждый человек, облеченный хоть какой-нибудь властью. Ты смотришь на себя глазами других. А это отражение того, что ты сама чувствуешь. Это уже твоя интерпретация. Тебе кажется, что за тобой следит весь мир.