Мурашки побежали по коже. Руки задрожали, и я хлопнула неожиданно для себя самой. Затем слегка разведя ладони увидела тоненькую голубую ниточку натянувшуюся словно струна. Казалось, если я разведу руки сильнее она лопнет, издав такой же металлический звук.
– Молодец – прошептал голос, и волшебник отстранился.
– Эй! Вы там! – крикнул Астарион – комаров ловите?
– Что-то вроде – расплывчато ответил Гейл и подмигнув мне пошел к костру.
Я посмотрела на ладони, но ниточка пропала. Только прохладный ночной ветерок ласково касался кожи.
Лаэзель уже давно спала, видя десятый сон. Потому наконец убедившись в этом, Шедоухарт смогла расслабиться, последние полчаса она время от времени посматривала на неподвижно лежащую гитьянки, и тоже легла спать, но на противоположную от костра сторону. Гейл, кажется, хотел спросить об их отношениях, но, видимо, передумал.
Какое-то время мы втроем сидели у костра. Астарион лишь молча наблюдал, как Гейл безустанно говорил о плетении объясняя мне его принципы. В какой-то момент мой мозг перестал впитывать новые знания.
– Так много информации… Кажется, пора записывать – хотела пошутить я.
– Да! – еще больше обрадовался волшебник энтузиазму нового ученика – записывать знания полезно, а особенно их перечитывать.
После чего достал из своей сумки блокнот и карандаш, и вручил мне с довольным видом.
– Завтра рано вставать – процедил беловолосый и с улыбкой добавил – не пора ли волшебничкам баиньки?
– И правда – Гейл широко зевнул и ушел выбирать себе местечко.
Я же осталась и начала переносить в блокнот все знания, что остались в голове после продолжительной лекции. А осталось мало. «Вот потому надо записывать сразу как мысль была озвучена учителем».
– Вообще-то я и тебя имел ввиду – сказал Астарион спустя несколько минут после ухода Гейла. Он сидел у костра со скрещенными на груди руками и нахмуренным лицом. Свет от костра подчеркивал его острые скулы и бегал бликами на по рубиновым глазам. Про таких говорят «хищная красота».
– Тебе неприятно находиться в моей компании?
После этих слов его лицо удивленно вытянулось и, кажется, неожиданно для себя самого он сказал.
– Нет?
Тут я поняла, что, вероятно, мой вопрос был нетактичен и мало ли какие у них тут традиции, может человеку, эльфу, в туалет надо, а при свидетелях он не может или стесняется.
– Извини, что я так… - я запнулась не зная, как закончить фразу, а затем выдала – действительно, пора спать. Завтра долгий день. Разбуди если, что-то понадобится или будет клонить в сон.
Он лишь кивнул.
Раз все легли по разные стороны костра я решила, что стоит соблюсти симметрию и выбрала последнюю свободную у дерева, на котором сидела. Сгребла небольшую горку из опавших еловых иголок и устроилась на ней свернувшись калачиком, обнимая блокнот с записями.
Прошла минута, затем пять, потом десять. Время нещадно бесконечно долго тянулось, а сон все никак не приходил. Овечек было насчитано около девятисот двадцати двух. Девятьсот двадцать третья как раз собиралась запрыгнуть в огромный воображаемый вафельный рожок, как раздался шорох, и я приоткрыла глаза.
Астарион медленно, на цыпочках, пытаясь никого не разбудить уходил из лагеря.
«Неужели я была права про туалет? А может он хочет уйти и продолжить путь в одиночку? Я его не виню». Подумала я, но заметила лежащий у костра лук, что Астарион забрал у той рогатой. Он весь вечер с ним возился, потому навряд ли решил уйти, оставив оружие нам. Потом я закрыла глаза и продолжила представлять овечек. Увы я забыла их количество потому начала счет с девятисотой. Как только их количество достигло полутора тысяч вернулся Астарион и занял свой почетный пост у костра. Эпопея с овечками все не кончалась. Их количество перевалило за три тысячи, когда меня разбудил Астарион и попросил его сменить.
Теперь уже я сидела у костра, а блондин лег на нагретую горку иголок, проворчав что отдал бы все чтобы оказаться в трактире среди пьяных и веселых людей, а не валяться посреди леса непойми где. «Солидарна с ним».
Какое-то время я сидела, смотря в огонь, а когда он стал угасать подбросила пару нашинкованных Лаэзель толстых веток. Пламя приятно затрещало. На моих ногах лежал блокнот для записей.
«А почему бы и да?» - сказала я сама себе и открыв на пустой странице написала «Дневник». Ниже шла запись первая «Наутулус или как-там его». Я быстро записала события, изменившие мою жизнь. После чего написала «Условный понедельник». Увы, я не знала даты по местному календарю, а в родном мире не помнила, кроме того факта, что с друзьями я виделась в воскресенье. Так, за записями я провела несколько часов пока глаза не начали слипаться, а небо потихоньку светлеть. Тогда я разбудила Лаэзель, и она сменила меня на пару часов. Как только моя голова коснулась нагретого спальника я мгновенно провалилась в сон.