Роуленд смутно припомнил, как Тейн флиртовал с леди Лигонье, стоя в эркере, но дальше память словно заволокло густым туманом. Возможно, Тейну посчастливилось проводить леди до дома. Тогда ему чертовски повезло. Роуленд, как ни старался, не мог вспомнить, чем завершилась вечеринка. Должно быть, он изрядно набрался, коли друзья даже не смогли отвести его наверх, в одну из спален для гостей.
Роуленд расправил складки сюртука на груди и, больно уколовшись, отдернул руку. Недоуменно нахмурившись, он оглядел себя. Тонкой медной булавкой, какими обычно модистки скалывают дамские платья, к его сюртуку была прикреплена полоска бумаги. Сорвав записку, Роуленд в досаде отшвырнул булавку.
На листке красовалась надпись, сделанная его собственным размашистым пьяным почерком:
«Я, Роуленд Девир, держу пари с лордом Леонидасом Воном на гинею, что обставлю Энтони Тейна и первым затащу в постель леди Оливию Карлоу».
Все трое друзей поставили внизу свои имена. Судя по щегольским росчеркам и завитушкам Тейна, тот явно сохранил трезвость и откровенно развлекался, подписывая сей «документ». Роуленд смял записку в кулаке. Сколько же свидетелей наблюдало эту сцену? Кто успел уйти прежде, чем подвыпившие друзья скатились до пустого хвастовства и шутовских пари? Боже милостивый, о чем они только думали?! Леди Оливия приходилась Вонам близкой родственницей, хотя и не по крови. Сестра сэра Леонидаса сочеталась браком с братом бывшего мужа леди Оливии.
Лицо, формой напоминающее сердечко, ярко-синие глаза под прямыми светлыми бровями, облако пышных белокурых локонов. Роуленд тотчас вообразил себе леди Оливию в сияющем ореоле света. В свое время эта женщина пользовалась небывалым успехом на ярмарке невест. Богатая наследница и редкостная красавица, она удачно вышла замуж… по крайней мере тогда так казалось.
В минувшем году на долю леди Оливии выпало немало испытаний. Роуленд невольно оказался посвящен в самые унизительные подробности громкого скандала, которым неожиданно закончилось ее замужество. Если прежде светские джентльмены осыпали незадачливую леди Оливию злыми насмешками, то теперь, когда она вернулась в Лондон, ее неизбежно начнут преследовать назойливые ловеласы, так стая безжалостных гончих устремляется в погоню за лисицей.
При мысли о том, что сам он один из кровожадных псов, готовых вцепиться в несчастную жертву, Роуленда кольнуло чувство вины, но его тотчас вытеснило волнующее предвкушение близкой победы. Леди Оливию Карлоу нельзя было считать вдовой или падшей женщиной в традиционном понимании этого слова. Ее положение было особым, единственным в своем роде.
Прочитав письмо, доставленное на серебряном подносе вместе с утренней почтой, Ливи почувствовала, как руки похолодели, а по коже поползли мурашки. Слепящая ледяная волна гнева поднялась в ней и ударила в грудь. Ливи замерла, глядя остановившимся взглядом на неровные, прыгающие строки и неразборчивую подпись внизу.
Она знала, что возвращаться в Лондон не следует, это будет ошибкой. Не зря ее одолевало недоброе предчувствие. Но едва ей удалось убедить отца отказаться от безумной мысли, что она вернется вместе с ним в город после пасхальных праздников, как в игру вступила бабушка. Почтенная леди не поддержала внучку, а заняла сторону графа, впервые с того дня, как браку Оливии настал конец.
Проклятый брак. Ливи ощутила, как желудок стянуло тугим узлом, а к горлу подступила желчь. Замужество Оливии стало самым громким скандалом минувшего года, затмив нашумевшую женитьбу ее бывшего деверя, который сбежал со своей невестой.
Дочери графа не пристало даже знать о существовании двоеженства, не то что оказаться вовлеченной в подобную историю. У Ливи по-прежнему не укладывалось в голове, что мужчина, которого они с отцом так придирчиво выбирали среди ее бесчисленных поклонников, оказался женатым. Да еще на дочери какого-то шотландского торговца ножами. Теперь эта особа благополучно жила в Канаде со своим вторым мужем.
Шелест газеты прервал горькие воспоминания Оливии, заставив ее поднять голову от оскорбительного письма. Отец смотрел на нее поверх полуопущенной «Морнинг пост». Ливи заставила себя поднести к губам чашку и сделать глоток. Остывший чай показался ей ледяным, нерастворенный сахар густо осел на дне чашки, и все же желудок удалось немного успокоить, горечь во рту исчезла.