— Не говори чушь.
Анника резко встала. Ее льняное платье сильно помялось. Пучок сполз, из-за чего ее волосы стали выглядеть неряшливо. Она поморщилась, и эта реакция лишний раз доказала, что ходить на каблуках девушка не умела, а ведь она даже не сделала ни единого шага.
Раньери захотелось воскресить из мертвых Беннета Шулера, чтобы свернуть ему шею своими руками.
— Ты не можешь заставить меня делать то, чего я не хочу, — сообщила ему Анника. — Я на тебя не работаю. Возможно, твои качества альфа-самца сослужили хорошую службу на работе в качестве генерального директора, но ты мне никто.
В какой-то момент он задумался, каково это — коснуться ее беспорядочных шелковистых каштановых волос, но тут же прогнал эту мысль. Не все вопросы требовали ответов.
— Забавно, что ты упомянула мою должность генерального директора, — сказал Раньери с осторожностью.
Может, эта фраза даже прозвучала достаточно сурово. Он напомнил себе, что не обязательно играть в эти игры. Он безоговорочно следовал указаниям Беннета Шулера, чтобы достичь своих собственных целей. Стоит признать, что виной всему его сентиментальность. — На твоем месте, Анника, я бы помнил о разнице, которая существует между нами. Насколько мне известно, этот твой музей — единственное место, где ты могла бы работать. Других должностей тебе не видать.
— На самом деле я не пыталась устроиться на работу где-то еще. Но если бы решилась, то стала бы неплохим кандидатом на должность. По ряду причин.
— Поверь мне, едва ли, — коротко подметил он. — С другой стороны, хотя я и хотел бы сохранить свою должность в «Шулер корпорейшн», в этом нет необходимости. В конце концов, Анника, я — это я.
Она моргнула, а затем неосознанно закатила глаза. Свои невероятные зеленые глаза.
Прямо перед ним…
Раньери стиснул зубы и продолжил свою мысль:
— Все двери открыты передо мной. Так что работать я могу где угодно. Большинство компаний попытались бы заполучить меня. И я вижу, что у тебя есть что сказать. — Он заметил, что Анника уже открыла рот, чтобы возразить ему. — Но опять же, речь идет о высокомерии. Твоем высокомерии, не моем. Такова реальность. И думаю, нужно быть очень осторожными.
У Раньери сложилось впечатление, что она хотела разозлиться на него, а это было даже забавно и интригующе. Как бы она выглядела в ярости? Девушка уже покраснела от злобы, но что будет дальше?
— Давай проясним ситуацию, — тихо сказала Анника. — Я хочу быть уверена, что полностью тебя понимаю.
— Я думаю, ты прекрасно меня понимаешь. Должен напомнить лишь один момент: я твой генеральный директор.
Ему, по всей видимости, нравились конфронтации с Анникой. Ему всегда нравилось побеждать, иначе и быть не могло.
Глава 3
Анника прекрасно осознавала, что ни на что не соглашалась. Но ее устное подтверждение, по-видимому, было излишним. Потому что именно Раньери взял на себя весь контроль над ситуацией. Он выглядел так надменно, словно хотел посмеяться над ней в этом конференц-зале, а ведь она наивно полагала, что сумеет одержать над ним верх.
— Ты не могла бы надеть туфли? — сказал Раньери своим типичным ледяным тоном, пытаясь заставить Аннику почувствовать стыд и неудобство, точно так же, как когда она была девочкой-подростком.
Неприятные воспоминания тех лет нахлынули на нее.
Анника прикусила язык и оставила свои возражения при себе. Она надела туфли, пытаясь игнорировать их неудобство, и похромала за Раньери. Мужчина подошел к двери конференц-зала в своих итальянских туфлях явно ручной работы, после чего пригласил всю команду адвокатов. Он просто появился в дверном проеме, ничего не сказал, и люди тут же последовали за ним. Если бы он прикрикнул, щелкнул пальцами или подал какой-то еще знак, они все тут же стали бы плясать под его дудку. Начало положено, да и конец тоже близок… для самой Анники. Девушку вообще нельзя было назвать угрюмым человеком. Вот почему она была хороша в том, что делала, заставляя людей делать пожертвования для сохранения бесперебойной работы музея. Персонал был счастлив, а музей — до сих пор желанное место работы.
Но воля ее отца и его требование омрачили ее. Раньери выкрикивал команды, адвокаты суетились, делая записи и настойчиво соглашаясь со всем, что он говорил, и следующее, что она осознала, что уже сидела на заднем сиденье сверкающего лимузина, скользя сквозь пробки Манхэттена. Разве кто-то или что-то могло заставить Раньери ждать?