— Хотел бы я, чтобы у меня сейчас был твой измельчитель, — сказал он с легкой улыбкой. О нет, он не мог вывалить на меня всю эту информацию, а потом пошутить. Ни за что на свете.
— Это слишком много информации, Лука.
— Знаю.
— Как тебя зовут на самом деле? Можно ли мне это знать? — Это было не самое важное, о чем он мне солгал, но имя было важным моментом.
— Мое настоящее имя Лука. Я выбрал Лукаса, потому что это было похоже на мое настоящее имя, и я устал пытаться быть кем-то другим. Мое настоящее полное имя Лука Джейкоб Блайт. Я из Нью-Гэмпшира. Я учился в Дартмуте. Мне двадцать пять, и я влюблен в девушку по имени Аврора Эбигейл Кларк. Это единственное, что тебе нужно знать.
Нет, это, черт возьми, было далеко не все, что мне нужно было знать.
— Ты солгал мне, — сказала я, и между нами повисло гробовое молчание, словно оно разлучало нас.
— Я должен был, — сказал он. — Мне так жаль.
— А что насчет тех запертых комнат в твоей квартире?
— Все вещи из моей реальной жизни. В коробках. Я беру их с собой, куда бы ни отправлялся, чтобы время от времени напоминать себе, кто я такой. Я не мог позволить тебе увидеть их, потому что не мог рисковать своей работой. — Это привело меня к другому вопросу.
— Почему ты работаешь в «Кларк Энтерпрайзис»? — Господи, что он расследовал? Кто его нанял? Мой мозг был готов взорваться.
— Я не могу тебе этого сказать. Как я уже сказал, на карту поставлено многое, и это касается не только нас с тобой. Я только что нарушил все правила, рассказав тебе это. Это ставит под угрозу все расследование. — Расследование… В результате, которого что-то щелкнуло. Совет директоров. Папа. Они были в восторге от него и, по сути, посоветовали мне нанять его. Знал ли папа о нем? Нет, это было невозможно. Он бы не стал мне лгать.
— Ты что, проводишь надо МНОЙ расследование? — Это было невозможно.
— Нет! Нет, конечно, нет. — Он определенно говорил правду. Что ж, это принесло мне некоторое облегчение. Не то чтобы я испытала большое облегчение в тот момент. Знать правду было еще хуже.
— Ты солгал мне. — Возможно, он не единственный.
— Я знаю. — На этот раз он не стал оправдываться. Да, я знала, что это был не его выбор, и что это была его работа, но от этого боль не становилась меньше.
— Ты солгал мне.
Он не ответил, просто потянулся ко мне через стол, но я отстранилась еще больше. Я не хотела, чтобы он прикасался ко мне прямо сейчас.
— Я думаю, мне нужно вернуться домой. Одной. Мне нужно немного времени, чтобы подумать. — Я встала и вышла, поймала такси и поехала к себе домой.
— Что ты здесь делаешь? — Спросила Слоан, когда я открыла дверь. Потом она увидела мое лицо.
— Что случилось?
Я держала себя в руках в ресторане и в такси, но здесь, в своей квартире, я наконец позволила себе расклеиться.
Глава 31
Я рассказала ей все. Я знала, что, вероятно, не должна была этого делать, но мне было наплевать. Мой парень солгал мне, и мне нужно было поговорить об этом со своей лучшей подругой.
Она сидела на диване, гладила меня по волосам и слушала, как я плачу и изливаю свое сердце.
— Вау. Это невероятно, — сказала она, когда я наконец закончила.
— Я знаю. Я бы не поверила, если бы он сам не сел передо мной и не рассказал мне все это.
— Значит, он проверяет компанию? Что ты думаешь по этому поводу?
— Это чертово безумие. Я на самом деле зла из-за этого, потому что знаю, что Правление действовало за моей спиной и, возможно, за спиной отца. Я понятия не имею, почему они решили, что могут это сделать, не сказав нам об этом.
Рука Слоан на секунду замерла, когда она играла с моими волосами.
— Ты уверена, что твой папа не знает?
— Нет, нет. Если бы он знал, он бы мне сказал. Папа не такой уж хороший лжец. — Но, честно говоря, сейчас я ни в чем не была уверена. Мой мир перевернулся с ног на голову. Если бы завтра небо стало зеленым, я бы не удивилась.
— Но он назвал тебе свое настоящее имя.
— Но он лгал мне обо всем остальном. А та девушка, Боже мой, ты бы ее видела.
— Но он же не изменял тебе, как Ройс. Он просто выполнял свою работу. Не то чтобы он хотел в тебя влюбиться. На самом деле, в этом есть доля иронии, если вдуматься. — Это не было иронией, совсем. Я не знала, что это было, но ирония — не то слово, которое я бы использовала.