Выбрать главу

—   Ты прав, но благодаря их хамству и алчности мне легче покидать Россию. Ты обо мне не беспокойся, я скоро успокоюсь.

—   Благодаря их хамству и алчности, мы вообще поки­даем Россию. И уже навсегда.

Лоингардт сам нуждался в утешении и поддержке, но не было ни того, ни другого. Он углубился в размышления: «Внешне политика и преступность между собой не связа­ны и ничего общего не имеют. Но фактически они являют­ся двумя сторонами одной медали. Если власть показывает свою силу не там, где надо, не может добиться неукосни­тельного выполнения своими согражданами действующих в стране норм и правил, где чиновники коррумпированы снизу доверху, то не приходится удивляться упадку эконо­мики и резкому росту преступности. Вот почему даже та­кие пожилые люди, как мы, вынуждены покинуть свою ро­дину Россию. Официальный мотив нашего переселения вернуться на родину предков, но это есть самая настоящая ложь. Почему-то венгры, финны, болгары не поднимают вопроса и не изъявляют желания переселяться на свою ис­торическую родину.

Многие беженцы желают поселиться в США, которые только для индейцев являются исторической родиной. По­чему люди так поступают? Потому, что они свои личные интересы ставят превыше всего, зная, .что в высокоразви­той стране они станут равными среди равных и закон их будет защищать наравне со всеми согражданами, незави­симо от ими занимаемой должности и их социального пол­ожения. Люди знают, что в этой стране они будут получать зарплату, соответствующую вложенному ими труду и их способностям. Сын сейчас с семьей живет и работает в Штутгардте. В своих письмах он не нарадуется условиям жизни и зарплате, получаемой за свой труд. Если бы в Гер­мании было бы иначе, то ни я с женой, ни мои дети туда не стали бы переезжать и не вспомнили бы о ней, как о родине предков».

Размышляя и рассуждая примерно так, Лоингардту было легче расставаться со своим прошлым и настраиваться на жизнь в Германии в новых условиях.

ГЛАВА 86.

Каким бы человек ни был могущественным, богатым, он всегда будет беден в главном. Ему всегда будет не хва­тать в нужном количестве близких друзей. Может быть, это и хорошо, так как мы ими все больше дорожим и не разбра­сываемся, как хулиганы матом.

У Лесника приближался день рождения. Просматри­вая список приглашенных на него, он насчитал пятьдесят восемь человек. Их он не мог не пригласить на свои имени­ны, но из этого списка Лесник мог уверенно назвать свои­ми друзьями лишь немногих: Валета, Душмана, Тихого, Володю Кирпича, Угрюмого. Им он доверял и мог надеять­ся на них, как на самого себя.

За долгие годы своей жизни он неоднократно разоча­ровывался и изменял свое первоначально хорошее мнение о многих из тех, кого он считал своими друзьями. Со вре­менем выяснилось, что одни из них просто притворялись, что дружат с ним, тогда как фактически были заклятыми врагами и конкурентами; другие, пытаясь быть его друзь­ями, не выдерживали проверки временем: не могли нести бремя обязательств, без которых слово «дружба» теряет ис­тинный смысл, обозначая лишь «союз собутыльников». В трудную минуту, когда он нуждался в их помощи, они ухо­дили в сторону, отказывали ему в поддержке, становясь сто­ронними наблюдателями. Когда же он из очередного труд­ного для себя положения выходил победителем и ему уда­валось успешно решить свою проблему, то такие знакомые вновь напрашивались к нему в друзья, но их путь к его сер­дцу теперь был наглухо закрыт.

Лесник шел по жизни, опираясь на твердые принципы: «Никогда никому не уступать, не прощать, идти своим, собственным путем и никогда никому не давать возможнос­ти преждевременно узнать, о чем он думает». Вот почему он даже со своими заклятыми врагами всегда говорил ро­вно, без выплеска эмоций. Ведь тратя слишком много не­рвов на того или иного противника, крича на него, оскорб­ляя, он тем самым подрывал свое здоровье, душу и тело под­вергая лишнему, не нужному испытанию.

Эти свои жизненные принципы Лесник постоянно втолковывал в головы своих взрослых теперь уже детей, ког­да такому разговору способствовала соответствующая об­становка. В настоящее время, приглядываясь к детям со сто­роны, он склонялся к мнению, что они его науку усвоили и больше в его советах не нуждаются.