Обе молодые девушки опустили глазки. Незнакомец, который, по-видимому, был не прочь продолжать разговор, улыбаясь, смотрел на них.
– Так я ничем не могу служить вам, сударыни? – спросил он.
– О, ничем! – ответила Жискета.
– Совершенно ничем, – добавила Лиенарда.
Высокий блондин сделал шаг назад, собираясь уйти. Но две любопытные девушки не имели ни малейшего желания выпустить так легко свою добычу.
– Мессир, – заговорила Жискета с той стремительностью, которая свойственна водяному потоку и женской болтовне, – значит, вы знаете этого солдата, который будет играть роль Пресвятой Девы в мистерии?
– То есть вы хотите сказать – роль Юпитера? – спросил незнакомец.
– Конечно! – воскликнула Лиенарда. – Какая она глупая! Так вы знаете Юпитера?
– Мишеля Жиборна? Да, сударыня.
– Какая у него красивая борода! – сказала Лиенарда.
– А хорошо то, что они будут представлять? – застенчиво спросила Жискета.
– Великолепно, сударыня, – без малейшего колебания ответил блондин.
– Что же это будет? – спросила Лиенарда.
– «Премудрый суд Пресвятой Девы Марии» – моралите, сударыня.
– А, это дело другое! – сказала Лиенарда.
Наступила короткая пауза. Незнакомец прервал ее.
– Это совершенно новая моралите, – заметил он, – ее еще ни разу не играли.
– Значит, это не та, – спросила Жискета, – которую давали два года тому назад, в тот день, как в город въезжал легат? Там еще играли три хорошенькие девушки, которые изображали…
– Сирен… – подсказала Лиенарда.
– И совсем голых, – прибавил молодой человек.
Лиенарда стыдливо опустила глаза. Жискета взглянула на нее и последовала ее примеру.
– Да, это была очень интересная пьеса, – продолжал их собеседник. – Но сегодня будут играть моралите, написанную нарочно для герцогини Фландрской.
– А будут петь пастушеские песенки? – спросила Жискета.
– Помилуйте, разве это возможно в моралите? Не нужно смешивать разные жанры. Будь это шуточная пьеса, тогда дело другое.
– Жаль, – сказала Жискета. – В день приезда легата у фонтана Понсо играли прекрасную пьесу. Мужчины и женщины – их было очень много – представляли дикарей, сражались между собою и пели пастушеские песни и мотеты.
– То, что хорошо для легата, – довольно сухо заметил молодой человек, – не подходит для принцессы.
– И тогда, – сказала Лиенарда, – на различных инструментах исполняли чудесные мелодии.
– А чтобы прохожие могли освежиться, – подхватила Жискета, – из трех отверстий фонтана били вино, молоко и напиток с пряностями. Всякий мог пить сколько угодно.
– А немножко дальше фонтана, у Троицы, – продолжала Лиенарда, – актеры безмолвно представляли страсти Христовы.
– Ах, как хорошо я помню это! – воскликнула Жискета. – Господь на кресте и два разбойника по правую и по левую сторону.
Тут молодые подружки, разгоряченные воспоминаниями обо всем виденном в день въезда легата, затараторили разом, перебивая друг друга:
– А немного дальше, у Ворот живописцев, как великолепно были одеты актеры!
– А помнишь охотника, который около фонтана Святого Иннокентия гнался за козочкой, и собаки громко лаяли, и трубили рога?
– А около парижской бойни были устроены подмостки, изображавшие Дьепскую крепость…
– И когда мимо проезжал легат, – помнишь, Жискета? – начался приступ, и всех англичан перерезали.
– А какие прекрасные актеры были у ворот Шатлэ!
– А что творилось у моста Шанж!
– А как только легат въехал на мост, выпустили больше двухсот дюжин всяких птиц. Ах, как это было красиво, Лиенарда!
– Сегодня будет еще лучше, – сказал их собеседник, по-видимому, с нетерпением слушавший их болтовню.
– Вы ручаетесь, что мистерия будет хороша? – спросила Жискета.
– Вполне, – ответил он и прибавил несколько напыщенно: – Я автор этой пьесы, сударыни.
– Неужели? – воскликнули изумленные девушки.
– Совершенно верно, – ответил поэт, слегка выпятив грудь. – Нас, собственно, двое: Жан Маршан напилил доски и сколотил театр, а я написал пьесу. Меня зовут Пьер Гренгуар.
Даже автор «Сида» не сумел бы более гордо произнести свое имя: Пьер Корнель.
Читатель, наверное, заметил, что должно было пройти уже порядочно времени с тех пор, как Юпитер ушел в одевальную, до той минуты, как Пьер Гренгуар объявил девушкам, что он автор новой моралите, и тем вызвал их наивное восхищение. Странная вещь! Вся эта толпа, такая буйная всего несколько минут тому назад, теперь добродушно ждала, успокоенная обещанием актера. Новое доказательство той вечной истины, которая ежедневно подтверждается и в наших театрах, что лучший способ заставить публику терпеливо ждать – это объявить ей: «Представление сейчас начнется!» Однако студента Жана провести было не так просто.