Слушайте меня, слушающие, и примите поучение моих слов, вы, кто знает меня!
Я - это слух, который доступен каждому. Я речь, которая не может быть схвачена. Я имя голоса и голос имени. Я знак писания и проявленность разделения.
И я […] свет […] и […] слушающие […] вам […] великая сила. И […] не поколеблет имени. […] тому, кто создал меня. Я же, я произнесу его имя.
Так смотрите на его слова и писания, которые исполнились. Так внимайте, слушающие, и вы также, ангелы, и те, кто послан, и духи, которые восстали от смерти.
Ибо я то, что одно существует, и нет у меня никого, кто станет судить меня.
Ибо много привлекательных образов, которые существуют в многочисленных грехах, и необузданности (мн. ч.), и страстях постыдных, и наслаждениях преходящих, и они схватывают их (людей), пока те не станут трезвыми и не поспешат к своему месту упокоения. И они найдут меня в этом месте и будут жить и снова не умрут.
Достоверное Слово (Дм. Алексеев)
[…] покоясь […] на небе […] в нем […] некто явился […] небес сокровенных […] явлен, и пока не явились миры незримые, неизреченные, из которых вышла незримая душа праведности. Будучи единым членом, и единым телом, и единым духом, или пребывая в нисхождении, или пребывая в полноте, она не отделена от них, но они видят ее, и она созерцает их в слове незримом, которое в тайне принес ей ее жених. Он дал его ей, чтоб она ела его как пищу, и дал слово ее глазам как лекарство, чтобы она прозрела своим разумом и поняла своих сродников, и узнала о своем корне, чтобы она привилась к своей ветви, от которой она ушла, чтобы она приняла свое и оставила [естество?]
[…] как […] у него есть […] сын. Сыновья […] воистину, [появившихся] из его семени, называют сыновей женщины своими братьями.
Так и душа духовная: когда она была брошена в тело, она стала братом похоти, и ненависти, и зависти, и вещественной душой. И потому, что тело вышло из похоти, и похоть вышла из вещественной сущности, душа стала им братом.
Хотя сводные дети не могут унаследовать мужчине, но унаследуют своей собственной матери. И когда душа захочет унаследовать со сводными детьми, ведь имение внешних детей - это гордые страсти, удовольствия жизни, зависти, ненависти, легкомысленная болтовня, обвинения […] ей [… блуд]. Он изгоняет [ее и бросает] в блудилище. Ведь […] ей [… Она оставила] благоразумие, - ведь смерть и жизнь поставлены перед каждым, и то, чего они желают, они выбирают для себя, - и она окажется в великом пьянстве, в распутстве, ибо распутство - это вино. Она не вспоминает своих братьев и своего отца, ведь наслаждения и сладкие прибытки вводят ее в заблуждение. Оставив знание, она оказалась в скотстве. Ведь неразумный пребывает в скотстве, не зная того, что следует говорить и не следует говорить.
Сын же кроткий наследует своему отцу с удовольствием, и его отец радуется над ним, ибо каждый прославляет его из-за него, и он ищет еще способа приумножить то, что он получил.
Ведь сводные дети […] соединиться с […]. Ведь если помысел [похоти] входит в человека девственного, он [уже] испорчен.
И их обжорство не сможет соединиться со сдержанностью. Ибо когда солома смешивается с пшеницей, не солома портится, но пшеница, ведь пока они смешаны друг с другом, никто не купит пшеницу, но они будут заискивать к нему: “Отдай нам эту солому”, - видя пшеницу, смешанную с ней, - пока не получат ее и не бросят вместе с прочей соломой, и солома эта смешается с прочим веществом. Но семя чистое сохраняют в надежном хранилище. Итак, все это мы сказали.
И до того, когда ничто еще не появилось, один Отец - Тот, Кто существует, когда миры в небесах еще не стали видимы, ни мир, который на земле, ни начала, ни власти, ни силы […] явился […] и […] и ничто не существует без Его воли.
Он же, Отец, желая явить Свое богатство и Свою славу, установил великое состязание в этом мире, желая, чтобы явились участники состязания, и все борющиеся оставили возникшее и презрели его в знании вышнем, непостижимом, и бежали к Существующему.
И невежество борющихся с нами, будучи противниками, борющимися против нас, мы побеждаем своим знанием, провидя Непостижимого, из Которого мы вышли.
И у нас нет ничего в этом мире, чтобы власть мира, возникшая, не удерживала нас в мирах, которые на небе, в которых пребывает вселенская смерть, и окружают ее частичные […] мирской. Еще [мы] стали опозорены в мире, и нет нам заботы о них, когда они злословят нас, и забываем о них, когда они проклинают нас, стыдя нас в лицо. Мы наблюдаем за ними и не говорим, ибо они делают свое дело.
Мы же ходим в голоде и жажде, ожидая своей обители, места, которого ожидают наша жизнь и наша совесть. Мы не тянемся к возникшему, но отвращаемся от него, и сердца наши остаются у Существующего. Мы больны, слабы и страдаем, но великая крепость скрыта в нас. Наша душа больна, ибо пребывает в доме нищеты, и вещество бьет ее по глазам, желая сделать слепой. Поэтому она следует за словом, она дает его своим глазам как лекарство, открывая их, отбрасывая […] мысль […] слепота в […]. Затем еще, если он пребывает в невежестве, он весь мрак, и вещественный это.