В то время как ее враги взирают, устыженные, на нее, она устремляется к небу, в свою сокровищницу, в которой обитает ее ум, и в свое надежное хранилище, поскольку ничто из того, что произошло, не захватило ее, и она не взяла чужого в свой дом. Ибо многочисленны рожденные в ее доме, сражающиеся против нее и день и ночь, не зная отдыха ни днем ни ночью, так как их желание мучает их.
Поэтому мы теперь не спим и не забываем о сетях, которые скрыто распростерты, готовые схватить нас. Ибо если нас поймают в одну сеть, она затянет нас в свою пасть, причем вода польется на нас, устремляясь нам в лицо, и мы будем взяты неводом вниз и не сможем вырваться из него, потому что над нами много воды, истекающей сверху вниз, погружая наше сердце в яму грязи. И мы не сможем освободиться от них: ибо те, кто схватит нас и проглотит, – людоеды, радующиеся, как рыбак, бросающий в воду крючок. Ибо он бросает разные приманки в воду, так как ведь каждая рыба имеет свою пищу. Когда она учует ее, она устремляется на ее запах. А когда она начинает есть ее, крючок, скрытый внутри приманки, хватает ее и с силой выносит из глубины: ведь ни одному человеку невозможно схватить эту рыбу на глубине кроме как хитростью, которую применил рыбак: при помощи приманки он подцепил рыбу на крючок.
Точно также и мы пребываем в этом мире как рыбы. А противник бодрствует, (замышляя) против нас, ища нас, как рыбак, желая поймать нас и радуясь, что может нас проглотить. Ибо он проносит перед нашими глазами множество пищи, принадлежащей этому миру, и хочет, чтобы мы возжелали одну из них, и попробовали только немного, чтобы он схватил нас при помощи своего скрытого зелья и вырвал нас из свободы и забрал нас в рабство. Ибо если он схватит нас какой-то одной приманкой, ведь неизбежно, чтобы он пожелал и остальное. Таким образом, наконец, это становится пищей смерти.
Но это – приманки, на которые дьявол ловит нас. Сначала он роняет печаль в твое сердце до тех пор, пока ты не начнешь мучиться какой-нибудь мелочью этой жизни и пока он не схватит нас своим зельем, а после этого [внушит] страстное стремление к одежде, чтобы ты гордился собой в ней, и любовь к деньгам, гордость, высокомерие, зависть, которая завидует другой зависти, красоту тела, мошенничество, а более всего этого – незнание и беспечность.
Эти все (приманки) противник таким образом искусно подготавливает и раскладывает перед телом, желая, чтобы сердце души обратилось к одной из них, и (наконец) топит ее (душу). Как крючком, он насильно тянет ее в незнание, обманывая ее до тех пор, пока она не забеременеет злом и не породит плоды материи и не будет жить в скверне, устремляясь за многими желаниями и корыстями, причем плотская сладость влечет ее в незнание.
А душа, которая попробовала это, поняла, что сладкие страсти – скоротечны. Она получила знание о зле. Она удалилась от них и стала жить по-новому. После этого она презирает эту жизнь, поскольку она преходяща, и взыскует пищи которая возьмет ее в жизнь, и оставляет она ложную пищу, и получает знание своего света. Она шествует, снимая с себя этот мир, а ее истинная одежда облачает ее изнутри, причем ее брачное одеяние надето на нее в красоте сердца, а не в гордости плоти. И она познает свою глубину и устремляется к своему двору, причем ее пастырь стоит у двери. За все посрамления и удары, которые она получила в этом мире взамен получает она десять тысяч раз благодать и славу.
Она дала тело тем, которые дали его ей, и они были устыжены, причем торговцы тел сидят и плачут, потому что не смогли пустить в оборот это тело и не нашли взамен этого никакого товара. Они переносили великие мучения, пока создавали тело этой души, желая бросить вниз невидимую душу, и теперь они устыдились своего деяния. Они потеряли того, для кого они претерпевали мучения. Они не поняли, что у нее духовное, невидимое тело, думая: «Мы ее пастырь, который пасет ее». Но они не поняли, что она знает другой путь, который скрыт от них, тот, которому научил ее пастырь ее истинный в знании.
А те, которые являются незнающими, не ищут Бога, не стремятся узнать свое место обитания, которое находится в покое, но пребывают в скотстве. Они хуже язычников прежде всего потому, что не стремятся узнать о Боге, ибо их жестокосердие – это то, что вынуждает их совершать жестокость. И опять, если они находят еще кого-нибудь, который ищет свое спасение, их жестокосердие направляется на этого человека. Но если он не перестает искать, они убивают его своей жестокостью, думая, что совершили для себя доброе дело.