22
«Ой, под лесом под тёмныим шелкова трава…»
В доме у нас хороводная
Ой, под лесом под тёмныим шелкова трава.
По той траве донской казак погуливает,
В звонча́тые гусе́люшки поигрывает,
Выбирает донской казак невесту себе.
Выходила красна девка, тонка́, высока́,
Тонёхонька, высо́конька, собой хороша.
Пойти было к суседушкам спросить про нее:
— Суседушки-голубушки, каков человек? —
Суседушки-голубушки не хвалят ее.
— Спасибо вам, суседушки, что не женили вы меня! —
Ой, под лесом под темным шелко́вая трава.
По той траве донской казак погуливает,
В звончатые гуселюшки поигрывает,
Выбирает донской казак невесту себе.
Выходила красна девка, тонка, высока,
Тонёхонька, высоконька, собой хороша.
Пойти было к суседушкам спросить про нее:
— Суседушки-голубушки, каков человек? —
Суседушки-голубушки всхвалили ее.
— Спасибо вам, суседушки, что женили вы меня,
Приходите, суседушки, на свадьбу ко мне. —
Пиво варил, вино курил, меды становил.
23
«Ох ты, милый друг, научи меня…»
Хороводная
Ох ты, милый друг, научи меня,
Научи меня, как домой прийти.
— Ты пойди домой широким двором.
— Мой широк терем растворён стоит,
А мой милый друг за столом сидит,
Гуся ру́шает, хлеба кушает,
Ох ты, хлеб да соль, ты, мой милый друг,
Хлеба кушати, молода жена.
Мой высок терём растворяется,
А мой милый друг подымается,
За шелко́ву плеть принимается,
Муж жену учил, муж угрюмую,
Муж угрюмую, нелюбовную.
Уж и тут я дружку не корилася,
Свекру-батюшке поклонилася:
— Свёкор-батюшка, отыми меня
От постылого, от негодного.
Свёкор-батюшка велит больно бить,
Свёкор-батюшка велит слушаться.
И тут я дружку не корилася,
Я свекровушке поклонилася;
— Свекровь-матушка, отыми меня
От негодного, от постылого. —
Свекровь-матушка велит больно бить,
Свекровь-матушка велит слушаться.
Уж и тут я дружку не корилася,
Деверьку-братцу поклонилася:
— Деверёк-братец, отыми меня,
Отыми меня от негодного,
От негодного, от постылого.
Деверёк-братец велит больно бить,
Деверёк-братец велит слушаться.
И тут я дружку не корилася,
И золовушке поклонилася:
— Ты золовушка, отними меня
От негодного, от постылого.
Как золовушка сильно сердилась,
Отняла меня от негодного,
От негодного, от постылого.
24
«Вдоль по улице репе́нь…»
Вдоль по улице репе́нь,
Вдоль по ши́рокой репе́нь,
Репень стелется-расстилается,
Расстилается, первивается.
Как по этому репню две сестрицы шли,
Они шли-прошли, становилися,
Становилися, споклонилися.
Что сестра-то сестре стала спрашивать:
— Каково тебе, сестрица, за старым жить?
— Мне за старым жить, только век дожить:
Не белиться мне, не румяниться
И мне черными чернилами не сурмливаться.
Вдоль по улице репень,
Вдоль по широкой репень,
Репень стелется-расстилается,
Расстилается, первивается.
Как по этому репню две сестрицы шли.
Они шли-прошли, становилися,
Становилися, поклонилися.
— Каково тебе, сестрица, за малым жить?
— Мне за малым жить, только век дожить:
Не белиться мне, не румяниться
И мне черными сурмилами не сурмливаться.
Вдоль по улице репень,
Вдоль по широкой репень,
Репень стелется-расстилается,
Расстилается, первивается.
Как по этому репню две сестрицы шли,
Они шли-прошли, становилися,
Становилися, поклонилися.
Что сестра-то сестре стала спрашивать?
— Каково тебе, сестрица, за ровней жить?
— Мне за ровней жить только ра́дучи:
И белиться мне, и румяниться,
И мне черными сурмилами сурмливаться.
25
«Ой молодость, молодость, девичья красота…»