(137) Ты примешь самое лучшее решение по этому поводу в том случае, если поймешь, что не только эта речь призывает тебя, но и твои предки, и трусость варваров, и те, которые стали известными и прослыли полубогами благодаря походу против варваров; а более всего призывает тебя настоящее время, так как ты сейчас достиг такого могущества, какого не достигал никто в Европе, а того, с кем ты будешь воевать, все настолько ненавидят и презирают, как никого и никогда из царей, правивших до него.
(138) Я бы высоко оценил возможность собрать воедино все, что я говорил в своих речах по этим вопросам: тогда такую речь признали бы более соответствующей данной теме. Тем не менее ты должен сам изучить из всех приводимых мною доводов те, которые усиленно побуждают тебя к этой войне: только таким образом ты сможешь принять лучшее решение.
(139) Мне хорошо известно, что многие эллины считают могущество царя неодолимым. Но достойно удивления, если они думают, что эллин, обладающий большим опытом в военном деле, не сумеет разрушить во имя свободы это могущество, завоеванное и организованное для рабства каким — то варваром, к тому же плохо воспитанным: а ведь эти люди должны знать и то, что создавать все трудно, а разрушать легко.
(140) Прими во внимание и то, что все более всего почитают и восхищаются теми людьми, кто одновременно умеет и заниматься государственными делами, и предводительствовать на войне. И если ты видишь, как люди, обладающие такими качествами и живущие в одном определенном государстве, пользуются почетом, каких же нужно ожидать похвал тебе, которые будут высказаны, когда ты окажешься вследствие оказанных тобою услуг государственным деятелем среди всех эллинов, а благодаря своему военному искусству — победителем варваров? (141) Я, со своей стороны, считаю, что это будет пределом славы, потому что никто в будущем не сможет добиться большего: ведь у эллинов не будет уже такой задачи, которая заключается в том, чтобы от бесконечных войн привести всех нас к соглашению, и невероятно, чтобы варвары восстановили такое могущество, если ты уничтожишь то, которое у них сейчас имеется. (142) Поэтому из последующих поколений никто, даже если он будет выдающимся человеком по своим качествам, не сможет совершить ничего подобного. Что же касается подвигов предков, то подвиги, уже совершенные тобой, я могу поставить выше — искренне и без всякой натяжки. Ведь если ты покорил столько народов, сколько никогда ни один из эллинов не захватывал городов, разве не смог бы я, сопоставляя тебя с каждым из них, легко показать, что ты совершил нечто большее, чем они? (143) Но я предпочел воздержаться от такого рассмотрения по двум причинам: во — первых, потому что некоторые пользуются им некстати, во — вторых, потому что не хочу ставить тех, кого считают полубогами, ниже людей, живущих сейчас.
(144) Обрати внимание и на то — вспомни кое — что и о древних, — что богатство Тантала, власть Пелопа, могущество Еврисфея не стал бы восхвалять никто: ни изобретательный оратор, ни поэт — но все готовы восхвалять участников похода на Трою и тех, кто сравнялся с ними, правда, только после великого Геракла и доблестного Тесея. (145) А между тем мы знаем, что самые известные и самые доблестные из них правили крохотными городками и островками, и все же они оставили по себе божественную и громкую славу, потому что все люди любят не тех, кто приобрел могущество для самого себя, а тех, кто стал причиной самых больших благ для всех эллинов.
(146) Но ты увидишь, что не только о них у людей такое мнение, но оно возникает и во всех подобных случаях, потому что и наш город никто не стал бы хвалить за то, что он захватил власть на море, и за то, что собрав такую огромную сумму денег с союзников, переправил их на Акрополь. Конечно, никто не стал бы его хвалить и за то, что он захватил в свои руки право из многочисленных существующих государств одни разрушить, другие возвеличить, третьи устраивать по своему усмотрению: делать все это было во власти нашего города. (147) По причине всего этого было выдвинуто много обвинений против него. Но за Марафонское сражение, за морскую битву при Саламине и особенно за то, что афиняне покинули свой город ради спасения всех эллинов, все прославляют его. (148) Того же мнения придерживаются и о лакедемонянах: ими восторгаются скорее из — за поражения, которое они потерпели при Фермопилах, чем за все одержанные ими победы, и на памятник, воздвигнутый варварами [106]в знак победы над ними, смотрят с любовью. Памятники же, воздвигнутые лакедемонянами в знак победы над другими эллинами, не одобряют и смотрят на них с неудовольствием, так как упомянутый выше считают выражением доблести, а эти — символ стремлений к господству над другими.
(149) Так вот, продумав и взвесив все это, обвини мой возраст, если что — нибудь из сказанного мною окажется слишком слабым или имеющим недостатки, — возраст; которому все люди простили бы, имея для этого все основания. Но если содержание окажется таким же, как в опубликованных мною прежде речах, то надо полагать, что это не старость моя нашла, но божество подсказало, не обо мне думая, но заботясь об Элладе, желая и ее избавить от нынешних бед, и тебя окружить еще большей славой, чем ныне. (150) Тебе, я думаю, небезызвестно, каким образом боги управляют делами людей. Они не сами непосредственно причиняют добро и зло, выпадающие на долю людей, но вселяют в душу каждого такой образ мыслей, что то и другое мы сами причиняем друг другу. (151) Может быть, и теперь дар красноречия они уделили нам, а для дел предназначают тебя, считая, что последними лучше всего, пожалуй, сможешь управлять ты, а моя речь, вероятно, менее всего способна доставить неприятность слушателям. И я полагаю, что и содеянное тобой до этого времени едва ли могло достигнуть таких размеров, если бы этому не способствовал кто — нибудь из богов — (152) не для того, чтобы ты всегда воевал только с живущими в Европе варварами, но с той целью, чтобы ты, закалившись в борьбе с ними, приобретя опыт и осознав свои силы, устремился против тех варваров, выступить против которых я и советую. Ведь стыдно отставать, когда судьба благоприятствует тебе, и не предоставлять себя в ее распоряжение для той цели, к которой она хочет тебя повести.
(153) Я считаю, что ты должен ценить всех, кто отзывается добрым словом о совершенных тобою делах, однако ты должен признать, что лучше всего прославляют тебя те, кто считает тебя способным свершить еще более великие дела, а также те, кто не только в настоящий момент говорит тебе приятное, но заставит и последующие поколения восхищаться твоими делами так, как ничьими другими из предшествующих поколений. Хотя я хочу сказать по этому поводу еще многое, но не могу этого сделать, а по какой причине — об этом я говорил более чем достаточно.
(154) Итак, остается подвести итог всему сказанному выше, чтобы ты познакомился в наиболее сжатом виде с моими советами. Я утверждаю, что ты должен быть благодетелем эллинов, царем македонян, повелителем возможно большего числа варваров. Если ты будешь это делать, все будут тебе благодарны: эллины — за услуги, македоняне — если ты будешь править ими как царь [107], а не как тиран, другие народы — если избавятся благодаря тебе от варварской деспотии и окажутся под покровительством Эллады. (155) Насколько все это написано своевременно и тщательно, справедливо узнать от вас, слушателей. Однако то, что никто не дал бы тебе советов лучше этих и более пригодных для сложившихся обстоятельств, это я знаю точно.
106
По–видимому, Исократ здесь имеет в виду место в Фермопильской долине, где персы воздвигли свой трофей; позднее это место было отмечено колоннами, которые поставили греки, — см. Herod. VII, 228.
107
Ср. неравноправие македонян по сравнению с эллинами. Исократ ясно дает понять здесь, как и в других местах этой речи (ср. J 107—108), что считает македонян (кроме, разумеется, самого Филиппа) варварами или, во всяком случае, неполноценными эллинами.