Если мы теперь оглянемся на дефиницию деменции, которая соответствует повседневному, такому великодушному употреблению слова, то очень метким представляется определение Крэ-пелина (Lehrbuch, 8. Aufl., S. 521): «Под этим обозначением обобщили все состояния, при которых начиналась слабость памяти, суждений, бедность мысли, добродушная идиотия и утрата самостоятельности в мышлении и поступках»1.
Как видно, каждый вид функциональной способности, не важно, в каком плане, называют деменцией. Понятие настолько широко, что мы можем причислить его в расплывчатости к тем общим понятиям, которые, чем больше они охватывают, тем они менее содержательны. Но не к тем общим понятиям, которые являются ценнейшим результатом всех научных усилий, поскольку в них отразился долгий путь разработки (как, к примеру, понятие атома), а к тем в меньшей степени обобщенным понятиям, чем обобщенные представления, которые возникают дня первоначальной ориентации. Если понятие деменции хотят сохранить в этом объеме и все же остаться при нескончаемом перечислении деталей, относящихся к деменции, понятие, видимо, определяют как устойчивый дефект в какой-либо области психических функций и способностей. Это, однако, тогда опять слишком широко, так как, вероятно, каждый страдает тяжелейшими неизлечимыми дефектами в какой-нибудь области человеческой деятельности, и обозначением деменция хотят затронуть все же не отдельное свойство, а всего человека. Если отсюда определение как «дефект какого-либо вида» было телеологическим определением2 по различным встречающимся у человека,
1 Соответствующим образом звучит более ранняя дефиниция Крэпелина (Über psychische Schwäche, Archiv f. Psych. 1882): Психическая слабость — это «не элементарное расстройство, как например, обманы чувств или бредовые идеи, а ее надо трактовать как своеобразную модификацию всей психической личности; она не является симптомом, а только из симптомов опознается». Короткое перечисление черт слабоумия в плане описания хабитуса, однако полное психологических понятий и в более позднее время едва ли сделанное лучше, можно найти у Эммингхауза, Allg. Psychopath. S. 267. Эти «описания хабитуса» слабоумия, конечно, можно невероятно варьировать, границу устанавливает только языковой фонд. Если перечисляют отдельные обозначения из таких описаний, то возникает необозримая путаница, как это иногда можно прочесть в литературе. Такое перечисление не приближает к ясности о деменции. Если такой обзор хорош, то он, конечно, пригоден как ссылка на все, что сюда причисляется. В этом отношении можно порекомендовать Tuczek, Über Begriff und Bedeutung der Demenz, Monatsschr. f. Psych, u. Neun 14.
2Телеологическая сторона понятия деменции может быть еще уточнена следующим: так же, как понятие болезни в сравнении с понятием здоровья определяется телеологическим понятием «расстройство» целесообразной связи, так и те обобщения психопатических симптомов, которые для противоположности имеют понятие из области здоровья, будут телеологическими, как в нашем случае противостоят друг другу слабоумный и в здравом уме, дементный и разумный. Мы, таким образом, если хотим найти для деменции дефиницию, которая является всеобъемлющей, но все же не вбирает в себя почти все болезненные расстройства, будем искать особую целевую связь, которая при деменции «нарушена». Если такое отграничение и не является, конечно, никогда осознанием причины, то его как средство упорядочения нашего материала все же с необходимостью нужно рассматривать как научное. Познание способствует этой чисто мыслительной деятельности постольку, поскольку оно доводит до полного сознания целевые связи, которые имеются в действительности, с нарушением которых мы имеем дело и о которых мы все время думаем. И лучше, так как это происходит везде неясным образом, сознательно содействовать этому как телеологическому образованию понятия наряду с нашим причинным познанием.