мнению, ослаблены при всех психических болезнях, иногда пациенты осознают эти изменения, чаще всего не осознают. Также при усталости и хронических телесных болезнях они несли потери. Исследование их трудно, поскольку этот симптом в большинстве случаев исчезает среди других более грубых. Автор долго распространяется об их поведении при атеросклерозе и начинающемся параличе, при слабоумии и moral insanity у фантастических лжецов и параноиков. Его данные не дают по делу ничего нового, они также никак не ведут к дальнейшему пониманию наших понятий и к систематическому прослеживанию их всеми формами проявления психозов. Он непременно застревает в обычных описаниях хабитуса, к которым он не в состоянии добавить ничего собственного. Об «интеллектуальных чувствах» см. в остальном ясные изложения Вундта, Physiol. Psychol. 3, 624 ff.
По психологическому анализу непоследовательность может, однако, иметь две причины: недостаточная работа инструментов интеллекта или особенная предрасположенность инстинктивных основ. Можем ли мы и в последнем случае говорить о слабоумии, является, если понятийное различие ясно, опять-таки только терминологически.
От оценки последовательности нужно отличать встречающуюся при случае оценку определенных целеустановок и целей из-за их своеобразия как слабоумных. Это имеет следующую правомерную причину: цели выстраиваются в ряд возрастающей высоты от таких, которые достижимы в любой момент и только всегда могут быть достигнуты еще раз, через те, которых достигнуть трудно, до идеальных целей, которых можно только добиваться, но которые недостижимы, как, к примеру, полная последовательность поведения или полная правильность предметного осознания. Чем ниже последние цели человека, тем он оценивается как более слабоумный. Так, к примеру, морально идиотичный преступник, который, хотя и совершает кражу и убийство с изощренным интеллектом или невероятной смелостью, только чтобы иметь средства для удовлетворения своих животных инстинктов, сколь долго ему это удается, и затем использует в каторжной тюрьме доступные ему еще средства для сходных целей, не думая о дальнейшем. Если, однако, такой преступник преследует выходящие за повседневно достижимое цели, то оценка слабоумия зависит не от содержания целей, находит ли другой их безнравственными, чудовищными, а только от объема подчиненных цели действий, и идеальность такой цели в том смысле, что вся его жизнь направлена на нее, не имея возможности достигнуть ее грубо материальным образом. Так, например, случай Л. у Лонгарда не представляется нам слабоумным ни в узком интеллектуальном, ни в вышеобозначенном смысле, поскольку средний уровень людей работает не более последовательно и не с идеальными целями в вышеопределенном смысле1.