В тюрьме, госпитале и в больнице для неизлечимых больных К. вел себя спокойно, благоразумно, никогда не сопротивлялся. В любое время он был полностью собран, в курсе всего. Он никогда не считал себя больным, болезненно переживал, как его обвели вокруг пальца и явно подавлял большое внутреннее возбуждение. Он вел себя в последующем развитии дела образцово, никогда не навязывался, но охотно рассказывал о своих часах, если его об этом спрашивали. Он с благодарностью принимал, что ему предлагали, проводил свое время за чтением и кроме упомянутой автобиографии написал длинное защитительное послание. Он охотно занимался ремонтом часов. По настроению он чаще всего был глубоко печален. Интернирование он переносил только с болью, не видел конца нищете, считал, что его сердечная болезнь ужесточилась в последнее время вследствие горя, и ему придется умереть еще в клинике. Несколько раз он жаловался снова на ночные приступы чувства стеснения.
При выписке (23 мая 1896 г.) он опять уверял в своем душевном здоровье. Но именно для него, якобы, на этом свете нет больше справедливости. Он знает, если он опять скажет слово, его снова посадят в сумасшедший дом, так как у него 100 соглядатаев.
С того времени К. постоянно пребывал в своей родной деревне и работал часовым мастером, живет там и теперь. В целом у него все было хорошо, он кормил себя и свою семью, у него больше не было серьезных конфликтов, но без беспокойств все же не обходилось. Свои бредовые идеи он не забывал никогда, как покажет наш дальнейший рассказ. 16 ноября 1898 г. совет общины жалуется, что К. сильно порочит репутацию бургомистра во всей округе, беспрестанно утверждая, что тот раньше постоянно вставал ему поперек дороги, мешая при изготовлении часов, и способствовал его заключению во вторую клинику. В 1899 г. К. неоднократно упоминается в газетах за свое мастерство и из-за вызывающих интерес теперь уже законченных больших астрономических часов.
16 февраля 1899 г. К. подает ходатайство в окружное управление о предоставлении ему права знакомства с делом. По его словам, он с большими усилиями и жертвами завершил работу над своими часами и, конечно, очень хочет продать их. Часто он вел переговоры, «но всегда, еще прежде, чем доходило до завершения, дело почти необъяснимым образом превращалось в ничто». Один торговый агент имел с этими часами такой же опыт и, наконец, как он, заметил, «что, вероятно, принятое “объявление сумасшедшим” или слухи о нем лишали тех покупателей необходимого для покупки такого дорогого предмета доверия». Он обратился поэтому, чтобы правдиво описать свои переживания, чтобы опровергнуть эти слухи. Однако в его голове не сохранились даты, и он хотел бы поэтому сориентироваться по делу. Если ему в этом будет отказано, ему придется писать из головы и заполнять пробелы по возможности обоснованными предположениями. Окружное управление объясняет ему, что «объявления сумасшедшим не было, поэтому это не может препятствовать ему при продаже часов. Оно выражает готовность помочь ему при финансовой утилизации его часов, о завершении которых оно услышало с радостью.
Поэтому поводу окружное управление высказало (6ноября 1901 г.) следующее суждение: «Не пройдя обучения в профессиональной школе, он приобрел в области производства часов прямо-таки удивительное мастерство. Доказательство своих выдающихся способностей К. предоставил изготовлением настоящего шедевра, астрономических часов. Для обеспечения возможности исполнения этого произведения он многократно получал поддержку правительства, поскольку его имущественное положение довольно скромное».
В 1902 г. бургомистр сообщает, что дела К. идут довольно хорошо, однако, он еще, как и раньше, при любом случае сразу становится возбужденным и очень раздражительным. У него еще те же навязчивые идеи.
Многократно высшие государственные власти серьезно занимались вопросом покупки этого произведения музеем или т. п. Вероятно, больше можно объяснить случайными обстоятельствами, а не недостаточной ценностью часов, что этого не произошло.
В 1905 г. К. снова сделал запрос в высшую инстанцию о снятии «объявления сумасшедшим». Возражения, что такового не существует, на него не действовали. Сказано: «Больной производит сегодня снова впечатление по меньшей мере душевно ненормального человека, которого невозможно разубедить в однажды сформировавшемся мнении, несмотря на постоянные опровержения. Неблагоприятное влияние на его состояние оказывает его домашнее окружение и его пребывание в месте, жители которого не умеют оценить по достоинству или хотя бы уважать его несомненно значительные знания и умения, а видят в нем только душевно ненормального человека и, возможно, иногда и дают ему это понять... Продажу произведения его жизни, астрономических часов, государству, музею или в частные руки в любом случае можно было бы ему только искренне пожелать».