Как в больнице, так и при переводе он вел себя спокойно, заметил своим сопровождающим, что хочет показать, что он не сумасшедший. В лечебнице он уверял в своем здоровье, был несколько взволновал доставкой туда, грозил обратиться к министру. Он давал точные и правильные биографические сведения. Громким голосом он сразу рассказывал, не обращая внимания на присутствие больных и санитаров, о поведении своей жены, которая ему, якобы, неверна в течение многих лет.
События последних дней он привел в логическую связь. Поскольку на него за плохое отношение к жене подали жалобу его начальству (верно, см. выше), он решился со своей стороны все раскрыть и подал 15 мая иск о разводе. С тех пор его хотят убрать, чтобы не разоблачить себя. Бургомистр также продолжал прелюбодействовать с его женой, на его стороне его друг, школьный инспектор, в свою очередь, влияет на окружного врача, чтобы тот объявил его душевнобольным, поэтому он ничего не может предпринять против бургомистра. У него, однако, отобрали не только возможность судебного установления правды, но и многократно предпринимали попытку его убрать. Он рассказывает упомянутую историю отравления. Ночью на
него пытались напасть, он слышал, как они вошли, подошли к окну, шумели в доме. Из-за этого преследования он вооружился.
В лечебнице он содержал себя в порядке, был рассудительным, хорошо ориетировался. Его рассказы были обстоятельными. Он останавливался на деталях, не теряя, однако, нити рассказа. В физическом отношении, кроме повышенных рефлексов, ничего нельзя было обнаружить.
Здесь я прерываю хронологическое изложение, чтобы дать обзор того, как события этих дней и показания о попытке отравления и прелюбодействии, которые теперь частично только должны быть рассказаны, позднее были использованы М. Предвосхищая это, замечу, что позже М. не нашел никаких новых точек соприкосновения для бредовых образований, что значительно больше все его мышление до настоящего времени вращается вокруг только частично законченных тогдашних событий и идей, и что далее новые психотические состояния, аналогично состоянию той многозначительной ночи, больше не возникали.
Эта ночь, между субботой и воскресеньем (16—17 мая), в которую он звонил в колокольчик, писал письмо и т. д., играет в более поздних сочинениях и высказываниях большую роль. Его показания об этом остаются непротиворечиво одинаковыми, только дополняются многократно цитатами. Являются ли они позже сочиненными или позже приведенными, конечно, невозможно различить. 21 июля 1903 г. он пишет инспектору: «В субботу, 16 мая, Лустиг хвастался на улице перед толпой детей, взрослых и моей женой, всем тем, что он у Вас наговорил». 23 марта 1904 г. он восклицает в одном послании: «Что случилось в ночь с 16 на 17 мая!» Далее говорится: «В связи с ночью ужасов с 16 на 17 мая хочу кратко упомянуть, что, выпив глоток смородинового сока, я был ближе к смерти, чем к жизни. Холоднымиобмываниями я спас себе жизнь. Мокрую одежду видели свидетели». «Ни в словах, ни в делах нельзя было усмотреть душевное расстройство (он правильно ссылается на различные обследования). Правда, употребление вышеупомянутого яда сделало меня нервным. Мой пульс был высоким. Нервный — не сумасшедший». 18 февраля 1907 г. он считает, что «расследование происшедшего с 16 на 17 мая» было бы ему вполне благоприятно. 20 октября 1907 г. он ходатайствует перед прокуратурой при сохранении своих показаний «расследования событий 16—17 мая 1903 г.», а 19 ноября 1907 г. пишет инспектору: «Позвольте мне еще осведомиться, почему с Вашей стороны расследование моего направленного Вам с нарочным письма о событиях в ночь с 16/17 мая 1903 г. еще не возбуждено расследование?» — Видно, что его воспоминание осталось очень точным, и что те события еще сохранили для него логическую связь.
Истории отравления, которые были приведены в жалобе прокурору и инспектору, были рассказаны им в лечебнице без изменений. Подобных покушений на свою жизнь он рассказал позже множество. 23 марта 1904 г. он утверждал: «Всю зиму (1902/03 гг.) мне подмешивали отвары осеннего бессмертника», а 17 января он рассказывает врачу, что его жена добавляла ему в еду различные медикаменты, которые чрезвычайно его ослабляли. Он нашел у нее кубики бессмертника. Тому же врачу он рассказывает, что заметил в 1895 г., что его жена добавила ему в глинтвейн вещество. Она отказывалась пить, он выпил четверть литра, после чего всю ночь катался по полу и его рвало. Когда он хотел отнести рвотную массу для обследования в аптеку, его жена ее выбросила.