Под конец в музыке выразился буйный мятеж. Он чувствовал, что он сильно охвачен музыкой, а затем музыка и принуждение к движению закончились. Тогда он принял осознанное решение вести себя нормально. С этим намерением он подошел к кельнеру и заказал себе сигару. Но это продолжалось недолго, им снова овладело стремление идти куда-нибудь без особой цели. «Вероятно, я еще мог бы справиться с собой, но вдруг я почувствовал себя бессильным». Он заметил, как он потерял над собой власть, обежал вокруг кельнера, перепрыгнул через балюстраду у террасы и устремился в парк, сознавая: дама, которая только что совершала с ним движения танца, ушла\ я должен следовать за ней; он чувствовал, что он должен пойти туда, где она только что была; в противоречии с этим появилась мысль, что он везде бегает в спешке по тем дорожкам, по которым она ходила сегодня утром; и ему пришла мысль, что ее, вероятно, уже вообще здесь больше нет. В другие моменты он чувствовал, что эта дама является его собственным двойником другого пола.
Когда он бешено мчался по парку, его схватили отдыхающие. Он охотно позволил им это сделать. При это он очень ясно представлял себе ситуацию и на мгновение успокоился. Вскоре он снова почувствовал желание бежать. Он закричал: «Внимание, это снова охватывает меня; держите меня. Недостаточно, недостаточно, еще несколько человек сюда». Приблизительно через полминуты он опять успокоился, и это повторялось еще несколько раз в виде приступов. При этом у него постоянно было чувство, что дама поблизости. Когда мимо проходила незнакомая дама, он вскричал однажды: «Это она; пусть идет к черту!» В этот и в другой раз он точно видел, что это не какая-то определенная дама, но он думал о возможности превращения. Издалека он увидел, как одна дама выходила из экипажа. Ему сразу же стало ясно: это она. Он должен был находиться недалеко от нее. При этом он вовсе не был возбужден сексуально, он всего лишь хотел быть рядом с ней. Он полагает, что смелая манера — почти все люди, замечал он, боялись его,— с которой дама направлялась к нему, импонировала ему и позволяла думать о душевной идентичности «с дамой».
По дороге в больницу «приступы» повторялись много раз. При этом он чувствовал чудовищную силу и чувствовал, как слабы все люди, которые его удерживали. Поэтому он крикнул: «Сейчас я дам вам “силу десятерых мужчин”»,— и увеличил это до миллиардов. Он чувствовал при этом, как его силы заметно уменьшались, и под конец он был совсем утомлен; По пути в больницу он громко проклинал Господа Бога за то, что он дал ему философскую систему (скептицизм): «Я как-нибудь его заставлю уничтожить меня, или он должен дать мне благоразумие».
В больнице он увидел гобелен с восхождением на Голгофу. Он затопал ногами и крикнул: «Я всегда тебя искал; я вечный жид!» Позже ему пришла в голову мысль уйти в монастырь и стать братом
Медардусом (Э. Т. А. Гофман). Но главным образом им владела идея побывать в высшем мире. Он чувствовал себя возвышенно на небесах и, несмотря на это, обреченным чувствовать себя в дальнейшем человеком и смотреть на других как на людей. В то же время он совершенно отчетливо представлял, где он находился, и был препровожден в палату для буйно помешанных. Он вошел туда весело, со словами: «О, это замечательно, тут я не смогу ничего сломать» (была совершенно пустая комната). «И жертвенный алтарь человечества тоже здесь». При этом он стукнул по стоящему в камере клозету в ярости на Господа Бога, на то, что он обременяет наше существование таким количеством грязи, и с чувством, что это правильно, что за это люди таким образом приносят жертву Господу Богу.