В начале переживания острой фазы мотив профессии не шрает никакой роли. «Золотой» век наступил. О таких мелких бедах не может быть и речи. Только с переключением бредовых содержаний на комплекс короля Отто к концу психоза опять возникают соответствующие идеи. Министерство хотело его устранить, потому что он сын короля Отто. После завершения психоза при малейшей мысли о работе у больного портилось настроение и при каждом спонтанном ухудшении настроения мучающей оказывалась мысль о работе.
Так, самая острая фаза переживаний была бегством от действительности, связанной с проблемой профессии. Она выступает как время высоких чувств в промежутке между бредом, связанным с профессией, который до и после так волновал больного. Проблемы с профессией были просто забыты. Вместо этого переживания больного в существенной части стали определяться взятыми из жизни больного пережитыми им муками скептицизма и фиаско в философии. Эту связь многократно подчеркивал и сам больной.
В начале психоза он проклял Господа Бога за то, что тот дал ему скептицизм, и он решил: «Я попробую заставить его или убить меня, или дать мне понимание». В форме борьбы он затем пережил исполнение этого. Теперь он часто ругал Бога, который внес в наше существование столько грязи, в бешенстве топал ногами, стоя перед изображением Христа: «Я все время искал тебя, я ведь “вечный жид”». От его скептического отчаяния, по его словам, прямо возникла потребность проклинать: «Наш
Господь Бог, я проклинаю его, мы здесь только потому, что он всех нас наделал1»; «Если бы Бог не грешил, не было бы бед».
Это соответствовало его философско-метафизическим потребностям, что наступил «золотой» век, что он принимал участие в трансцедентальном мире, хотя и был проклят жить в кажущемся мире. Он видел, как все заклинали Бога спасти и его тоже. Но это случилось только после борьбы. Он со своей стороны поставил требования, от исполнения которых зависело его согласие войти в этот трансцедентальный мир. Эти требования были выражением его, скептических и нигилистических взглядов: все существа должны быть равны Богу, должны исчезнуть все ценностные различия, даже сам дьявол должен попасть в этот мир. В борьбе победил он. Теперь в нем были все боги и гении. Теперь он должен был создать единство и порядок, которые он требовал до этого. Все должно стать единым целым. Должна прекратить существование противоположность между «да» и «нет», борьба, колебания, разорванность, противоположность между Богом и дьяволом. Проблемой теперь стало единство целого. Ничего не получилось. Все время сохранялись разобщенность и борьба. Когда, наконец, в земных мирах был создан порядок единства, появился внеземной мир. По отношению к нему, к бесконечности он чувствовал себя беспомощным. Это так же, как в скептицизме, так переживал он это теперь, тот же бесконечный регрессус здесь, в трансцедентальном мире, который раньше уничтожал его мысли. В психозе, однако, удавалось решение посредством воли, что не удавалось в реальной жизни. Он волевым образом поставил себе ограничение быть только богом земного мира и назначил богом внеземной бесконечности старого Господа Бога. Так он был счастлив и чувствовал себя уютно.
Вместе с этой связью стали постоянно возникать сомнения. Он страдал от этого, у него было «подавленное настроение» от того, что сомнения не оставляют его и здесь. Ему было мало постоянно громко повторять энергичные утверждения: «Ведь есть же рождение мыслей», «Я ведь сын короля Отто» и т. д. Создать единство ему также никогда на самом деле не удается даже в психозе. Он впадает в бешенство от того, что это ему