Затем он сразу пошел в гостиницу. Он попросил дать ему комнату с широким видом. Ему дали комнату с посредственным видом сзади гостиницы. Вскоре после этого в дверь постучали: «Я только что вспомнил, что у нас есть лучшая комната». Он посмотрел ее: «Я возьму ее». Через некоторое время снова постучали: «У нас есть еще более хорошая комната». Он смотрит и ее: «Хорошо, я возьму эту». Подобное поведение было для него странным. Он думал: «Я должен на все смотреть по-человечески; они принимают меня за глупца; посмотрю-ка я, что будет дальше». Потом он подумал, что ему надо принять ванну: «Может быть, тогда у меня в голове прояснится». Он заказал ванну. В ванной не было стула. Это подтвердило (это был очень хороший отель) настоящую недействительность кажущегося мира. После того, как он надлежащим образом принял ванну, он отправился на прогулку. На курорте был так называемый «день гвоздики». Он посмеялся над кажущимся сумасбродством. Но он думал: «Хорошо, я тоже прикреплю гвоздику»,— и он купил себе одну гвоздику.
В это время его постоянно воодушевляла идея о «золотом» веке. При этом теперь в его сознании всплыло, что сестра, мать и другие родственники были еще живы: «Я должен еще их освободить». В связи с этим ему пришла в голову мысль, что его сестра его отравила. Она сделала это из благородных соображений; когда она увидела что он сошел с ума, а затем он и сам об этом сказал, то она хотела его избавить от этой участи. В дальнейшем протекании психоза он забыл эту и некоторые другие идеи, и никогда больше к ним не возвращался.
Он вернулся в гостиницу. Входя в гостиницу, он услышал, как портье кого-то спросил: «Он все еще творит чудеса?» Тот ответил: «Да, очень большие». Больной звонко рассмеялся. Регистрируя свое имя, в графу «Профессия» он написал: «Выздоравливающий», «Пусть неугодные мне посетители держатся от меня подальше». У него было несколько фривольное настроение, и подобные вещи он совершал сознательно, не имея в мыслях изображать что-то. Вскоре пришел кельнер и спросил, не врач ли он (он написал доктор М). Он ответил отрицательно и посчитал это тоже странным. Он заказал курортную Карту, а затем ему был выдан билет на концерт. Он спросил удивленно, действительно ли ему нужны два билета, курортная карта и билет на концерт. Ему сразу же показалось вероятным, что «дама» будет с ним, поэтому два билета. При этом владелица гостиницы так на него посмотрела, что он заметил ее сомнения в его умственном здоровье.
Итак, больной ужинал. Лица, сидящие вокруг, намекали на него, знали об его экзамене; Он пил свое вино и сидел там тихо и незаметно. После ужина он пошел на концерт в курортный сад. Когда он вошел в ворота, он почувствовал, что музыка имеет к нему некое общее отношение. Как раз в тот момент, когда он входил, дама села. Музыка, которая раньше на него вообще не оказывала никакого воздействия, захватила его, возбудила его до неистовства. Он чувствовал, как тело его сопереживало всеми мышцами, как все чувства, смех и слезы, во всех нюансах находили в его душе отклик. Итак, события развивались следующим образом: когда он, слушая музыку, вышел на террасу курортного сада, то он почувствовал, что он принужден пойти определенной дорогой. Он чувствовал, что он идет по стопам некоего лица. «При этом я чувствовал, что я могу освободиться от этого принуждения. Но я хочу отключить свою волю, хочу сдаться и покориться» (образ ребенка, завернутого в пеленки, всплыл в его сознании). Принуждение становилось сильнее, вдруг он остановился: «Я должен здесь остановиться». Его тело начало в своих движениях ритмически следовать музыке. При этом тело его оставалось полностью свободным; он наблюдал, как люди смеялись над ним, как кто-то на него пристально взглянул, ушел и т. д. Движения тела совершались автоматически, сами собой, и все же он хотел их совершать. Мышцы действовали сами, после того, как он их один раз заставил совершать то, что они делали. И теперь он чувствовал, что он больше уже не может освободиться от принуждения. Ему не надо было следить за своим телом, оно полностью действовало само. Эти ритмические движения сопровождало очень интенсивное переживание. Сначала он чувствовал: дамы еще здесь нет. Затем: теперь она, вероятно, здесь. «Теперь я чувствую: она совершает движения вместе со мной. Находясь примерно в 10 метрах позади меня, повернувшись ко мне спиной, она следовала моему малейшему движению». Он совсем не смотрел на нее и не видел ее, но он знал это точно. Эта напряженнейшая реальность была потрясающа. Чувствам он доверял еще меньше. Это было очевидно, если взять выражение из учения о нормальном убеждении. Он точно знал, это была эта дама. Он знал, что она совершала в точности такие же движения, хотя он никоим образом физически не чувствовал и не воспринимал ее. Даже если нечеткое представление и сопровождало в его сознании присутствие дамы, то, во всяком случае, он представлял себе ее без каких-либо особенностей, в нормальной одежде.