Имею проект о необходимости создания в Ленинграде филиала театра им. Мейерхольда. Потому что «Мейерхольд» – явление мировое и не может принадлежать одной Москве. Задержка в создании филиала плодит ублюдочные театры, среди которых цветет академическая мерзость.
Прошу телеграфировать – Ленинград, Троицкая, 26, кв. 9, Терентьеву – если могу быть принят на работу.
Желаю вам всего лучшего, здоровья.
И. Терентьев
P. S. Из Красного театра7 я ушел вместе со всей молодежью, когда театр снизился до конкуренции с академическими вместо того, чтобы бить их в неожиданное место.
А в АКИ пошел для скандала8 (двойного: и для АКОВ и для Авлова9 с Гурвичем10, которые хотели сделать из Красного театра провинциальную гайдебуровшину11)-
Пишу об этом «на всякий случай»!!!
11. А. Е. Крученых*
16 февраля 1927, Ленинград
Дорогие соработники Круч1 и мамка2. Посылаю материал О. Давыдова3 (в гранках) для пьесы о деревне4.
Эта пьеса в первейшую очередь нужна театру.
Суть дела в том:
(Название)? Молочница?! Баба?! Название нужно самое-самое простенькое: цель – заставить публику беззастенчиво сунуть нос на сцену, откуда она должна получить по носу!
Идея пьесы в следующем: каждый как бы он далеко ни стоял от низов деревенских, может и должен понять, что он по существу рядом.
Для этого нужно вывести ряд побочных городских персонажей, которые путаются около основного деревенской фабулы. В фабулу их не ввязывать ни в коем случае: они должны глазеть и рассуждать там, где другие действуют. Нужно, чтобы у публики наростала потребность вмешаться в действие. Заострение моментов по такой схеме: кто-то падает с моста в реку – он уцепился одной рукой и висит. В то же время на мосту пять человек говорят о висящем так, как будто это происходит в Америке, говорят убедительно: «ученый должен знать свою лабораторию. Наше деревенское хозяйство ничего не выиграет от того, что знаменитый профессор химик-агроном будет собственноручно доить коров»! И в это время он ни с того ни с чего получает удар бычьим пузырем по физиономии. Разговор от этого не останавливается, удар вообще как бы и не был! А наносит этот удар такой же другой «профессор», который не является «противником»; он бьет, не замечая… Нужно, чтобы удар был во всех отношениях немотивированным. От этого «оскорбление» идет по адресу сидячей публики в тот момент, когда она готова согласиться с «побочным персонажем».
Таких «побочных персонажей» нужно несколько:
1. Коммунист, приставленный к делу, чтобы проводить опр[еделенную] линию, – сползающий на контрреволюцию в окружение богатства и ласковости старых спецов.
2. Старый спец (ученый, инженер, врач) во всем обаянии культуры и советского] опыта.
3. Знающий и понимающий все язвы текущ[ей] деятельности, но карьерист (коммунист) – «я пишу книгу о том же… я не могу разбрасываться» – он уклоняется от практической] работы…
4. Беспартийный враг бюрократизма и волокиты и прочего], сам первый бюрократ и волокитчик.
И еще каких найдете!!!
Делать всех их надо очень симпатичными, писать не разоблачая, а наоборот, всё с лучшей (всерьез) стороны. От этого резче будет практический разрыв с жизнью и удар пузырем. Все другие так назыв[аемые] Положительные] персонажи должны быть представлены: например, баба – и раздражительная и грязная, и легкомысленная, и рябая, и черт ее знает какая рвань.
Крестьяне – со всеми человеческими недостатками и несимпатичностями. От этого в чистом виде станет их деловой жизненный перевес над симпатичными побочниками.
План пьесы такой
Лошадиный закон 12 – 4 = 8
1. Зажиточный мужик приехал покупать локомобиль.
2. Он же постепенно завоевывает кооператив у «чертовой коммуны».
3. «Советская власть хороша – мужик плох».
Ставка на «культурного» мужика.
4. Коммуна поднимается, коммуна падает: ситечек, уходы, болезни скота, дележ денег, трактор…
5. Приход «Холмогорок».
Нужно показать, что коммуна (колхоз) вырвалась из смерти.