Было это уже на равноапостольного князя Владимира, когда поспевают в садах большие черные вишни, горьковатой пахучей сладостью расплывающиеся во рту.
За два дня, возвращаясь с лова, напоролись мы против маяка на торчавшую сваю и проломили дно у третьего шпангоута.
«Аретэ» лежал перевернутый на песке, и Коля смолил свежую латку.
А я, расстегнув френч, болтал от скуки ногами в горячей воде, брызги которой мгновенно сохли на сапогах.
Сзади шурхнул песок, но я не оглянулся.
— Колька, божий жук! Здравствуй! Как живешь?
Коля поднял голову от жестянки со смолой и радостно закивал.
— Марина! Здравствуй, здравствуй! Что давно не видно?
— К тетке на побывку в Чаплинку ездила. Соскучилась — вернулась!
Повернул я отяжелевшую золотым зноем голову.
Узкие босые ступни в песке, полосатое ситцевое платьице, туго обтянувшее высокую талию… Протягивает руку Коле.
— Как Афанасий? Много наловил за месяц?
— Ничего, наловили. С нами друг ездит… Боря. Рука легкая.
— Кто ж этот друг-то новый?
— А вот на камушке сидит. Знакома будешь!
В упор по мне сбежали серые глаза с черным ободком у райков, от головы к кончикам сапог. Показалось мне, что задержались на минутку на зубчатых крылышках корнетских погон, и губы дернулись злой усмешкой.
— Знакомься, Марина! Большой друг, Боря! Свой человек!
Нехотя коснулась моей ладони ее сухая враждебная ладонь. Даже не взглянула на меня вторично.
— Ну, Колька… некогда мне тары-бары разводить! Приходи вечером!
— Хорошо, приду!
Повернулась и побежала к набережной, словно взлетая над колеблющимся в солнечной дрожи песком.
— Кто такая, Коля?
— Маринка!.. Наша, рыбацкая!
Как ваша?
— Отец у нее рыбак был. Старшина у нас. Татары его зарезали пьяного. Теперь она сиротой живет. Мы ей все помогаем. Отец хороший был. И она тоже!
— Мгм…
Внимательно в мои глаза уперлись черные Колины маслины.
— Надоели, Боря, богатые женщины? Люби нашу, вольную!
— Отстань!
Вспыхнули маслины обидой.
— Брезгуешь?
Вскочил я с камня.
— Коля! Ты дурак! Я тебе ничем повода не подал к таким словам. Если еще что-нибудь подобное скажешь — мы с тобой не друзья!
Погас Коля.
— Не сердись!.. Показалось… Ну, надо домой. Завтра можно на лов.
Пошел я к трамваю. По дороге пытался вспомнить лицо девушки. Но не смог.
Только смуглые ступни в золотом песке. Ничего больше.
И в этот день навсегда вошла в мою жизнь Марина.
Морская.
Женщина моря.
Встретил я ее опять случайно, забредя в степь, за Мойнаки, в свою обычную прогулку.
На кургане, под скифской раскосой пузатой каменной бабой, увидел издали человечью фигуру.
Из-за бабы не видно было — кто, и дробило очертания жаркое степное марево, и только вплотную, со спины, узнал я ситцевое платьице Марины.
Хотел повернуть обратно, но она оглянулась на шаги.
Поднес я руку к козырьку.
— Здравствуйте, Марина… не знаю, как дальше?
Она встала, отряхнула травинки с платья и быстро ко мне подошла.
— Дальше ничего нет. Просто Марина!.. А потом простите меня.
— Я… вас? За что?
— Да, извините. Я нехорошая была прошлый раз. И с вами зло обошлась!
— Разве?
— Да!.. Я ж не знала, кто вы, а увидела погоны, и сердце закипело. Терпеть не могу вашей погонной шантрапы! И говорить с вами не захотела, и Кольку обругала, что с офицером дружбу завел. А потом он мне рассказал.
— Что ж он рассказал?
— Что вы не такой, что вы свой!..
— Какой свой?
Вспыхнула она.
— Что вы ломаетесь и дурачка представляете? Мне же трудно рассказать какой, а вы сами понимаете!
Она говорила с чуть заметным украинским акцентом, и голос был грудной и певучий.
— Не сердитесь!.. Конечно, понимаю! Но вы меня наказали без вины, а я вас. Теперь мы квиты!
— Значит, мир? — И она протянула руку.
— Мир!
Задержал я ее руку и рассмотрел всю.
Тонкая, смуглая, с высокой грудью, круглыми плечами. Иззелена-бронзовые косы из-под шелкового татарского платка.
Королева, ради забавного каприза надевшая латаное платье в воспоминание о том, что была когда-то маленькой бедной Золушкой.
— Что вы так на меня смотрите?
— Прошлый раз не успел рассмотреть.
— Разве так интересно?.. — И сразу: — Вы всегда такой откормленный, как репа?
Неловко мне стало. Чертов санаторий вылечил меня на славу. Чафранеевские цыплята добавили, и был я похож в ту пору на круглого амбарного кота.