Если бы его спросили, то он не смог бы объяснить, как выбрался на открытую поляну. Все происходило словно в бреду. Но он выбрался, выполз, даже выволок ружье и теперь находился на открытом месте, видном с горного склона, над которым по-прежнему висел туман. Больше он ничего не мог сделать: лежал, ждал, забывался и снова открывал глаза, глядя в безнадежную черноту ночного неба, ощущая, как мелкий дождь, перемешанный со снегом, падал на него и холодил губы, пересыхающие в лихорадке.
В один из таких просветов кто-то в больших очках глянул на него враждебно и настороженно. Тавров шевельнулся и с удивительной отчетливостью увидел в сумерках большого зверя, уходившего неуклюжей походкой. Это была росомаха. Мало приятного, если она вздумает прийти снова. Тавров сделал невероятное усилие, перевернулся на бок, потом на живот и выстрелил вслед зверю, исчезавшему в тумане…
— Я должна увидеть его! — сказала Ольга Паве Романовне, которая примчалась к ней, узнав, что эвен-охотник привез Таврова, найденного им в тайге, километрах за пятьдесят от Каменушки. У Бориса была сломана нога, и его доставили на носилках в очень тяжелом состоянии.
— Человек-то какой хороший! Неужели умрет! — говорила Ольга со слезами в голосе.
— Почему умрет? С чего вы взяли? — возразила Пава Романовна, успевшая собрать дополнительные сведения. — Теперь он в безопасности под крылышком Ивана Ивановича. Но навещать его сейчас не надо, клянусь честью! Во-первых, он без сознания, простудился, и температура у него до сорока градусов. Ведь на другой день после нашей прогулки в горах выпал снег… Во-вторых, вы зря скомпрометируете себя: могут подумать бог знает что! Вот сделают ему операцию… А как же! — отвечая на испуганный взгляд Ольги, воскликнула Пава Романовна. — У него перелом ноги ниже колена, но Гусев утверждает, что это легко поправимо. Понимаете: даже Гусев уверен в благополучном исходе! Пусть Борис Андреевич придет в нормальное состояние, а потом вы навестите его вместе со мной. И все будет выглядеть вполне благопристойно.
— Вам лучше? — Варвара отставила на столик стакан с водой и поправила подушку под головой Таврова. — Намочили наволочку! — заметила она и, взяв полотенце, вытерла ему крепкий, давно не бритый подбородок и гладкую шею. — Вы теперь маленький: кормили вас эти дни с ложечки, — весело шутила девушка, присаживаясь на табурет и складывая на коленях руки, не терпящие безделья.
— Мне лучше. А нога болит. — Тавров покосил на Варвару еще мутным взглядом. — Как вы думаете, срастется она?
— Обязательно! Хорошо, что у вас был закрытый перелом, а мы сделали все возможное. Иван Иванович говорит: вы даже хромать не будете.
— Правда?
— Честное слово. Вы не думайте о плохом: у вас сильная натура, поправитесь быстро. Здесь мальчик один есть, Юра. Наш якут. Он тяжело болел, такую операцию серьезную перенес, а потом упал с койки и тоже сломал ногу. Я заплакала, когда узнала. Зачем ребенку столько страданий? Оказывается, другой мальчик, постарше, подзадорил его подняться без разрешения, даже помог встать, пока нянечки не было в палате, и оба упали. А сам он никак не признавался, боялся, что приятелю попадет.
— Молодец! — сказала Тавров, слабо усмехаясь.
— Вовсе не молодец, — серьезно и горячо возразила Варвара. — Ребенок должен говорить правду.
— А взрослые?
Варвара неожиданно покраснела, но сказала убежденно:
— И взрослые тоже.
— Ну, а если это невозможно? Вы сами еще ребенок, Варенька! Человек должен жить по правде, а говорить ее другим в глаза не всегда нужно, а иногда и жестоко. Я имею в виду маленькую житейскую правду.
— Все равно! — упорно настаивала Варвара. — Надо лучше думать о людях, тогда и жестокости не будет. Я знаю… Могут получаться неловкости. Одна женщина послала свою дочку посмотреть за поломойкой. Та спросила: «Почему ты здесь стоишь, девочка?» — «А меня мама послала посмотреть, чтобы вы не украли чего-нибудь». Работница — в слезы, ребенка наказали. Кто же виноват? Неужели правдивость? По-моему, раз не доверяешь кому-нибудь, не зови в дом!
— Это Ольга Павловна так начудила в детстве! — Тавров ласково улыбнулся сразу просветлевшими глазами. — Я слышал, как она вам рассказывала, но вы же неправду говорите, Варенька. Послала ее не мать, а тетушка. Мать была прекрасный человек, только умерла очень рано…
— Так это же просто пример. Тут можно сочинить немножко, — защищалась Варвара, приметно смущенная.
— Женская логика! Мы с Юрой, как мужчины, куда последовательнее. Тут в столике гостинцы, принесенные мне товарищами. Отнесите их ему в знак уважения.