«Она и правда еще ребенок!» — подумал Логунов, но сразу вспомнил взгляд любящей женщины, каким она посмотрела сейчас на Ивана Ивановича, ее порыв к нему. Логунов знал, что Пава Романовна по-своему хорошо относилась к девушке. Значит, пылкая враждебность Варвары к ней вызвана скорее всего неприязнью жены Пряхина к хирургу.
«Твои враги — мои враги!» — с ясной непосредственностью сказалось в поведении Варвары.
«Неужели она полюбила его? — гадал Логунов с тоскливо-ноющим ощущением в сердце. — Хотя отчего бы не полюбить? Идеализация, свойственная молодости, чувство благодарности, восхищения… Ведь он для нее, как и для остальных курсантов, высокий пример!»
— Спокойной ночи, Платон… Артемович!
— Спокойной… — Логунов встрепенулся и, крепко сжав протянутую ему руку и не выпуская ее, задержал девушку: — Ты раньше проще обращалась со мной!
— Теперь ваше положение обязывает, — промолвила она, доброжелательно посмотрев на него.
— Слушай, — сказал он и умолк, не в силах совладать с волнением. — Скажи, разве тебе не бывает тяжело одной?..
— Я почти не бываю одна. Мне тепло и радостно среди окружающих людей.
— Но о ком-то из них ты, наверно, больше думаешь, чем о других…
— Может быть, — сказала Варвара почти вызывающе.
— Кто же этот… счастливый?
— Не все ли равно? Он не становится счастливей от того, что я о нем думаю, — добавила она с наивной и грустной жестокостью.
Логунов стиснул ее руку, точно хотел сделать больно за боль, причиненную ему, но девушка не дрогнула, и Платон сразу вспомнил, как она однажды нарочно уколола себя иглой…
Его ладонь разжалась, рука Варвары лежала на ней, как смятая птичка, маленькая и теплая. Ему стало мучительно стыдно. Он быстро нагнулся, поцеловал пальчики, склеенные его грубым пожатием, и еще долго стоял, глядя на дверь, за которой скрылась Варвара.
Логунов никогда, никому не целовал рук и не понимал, зачем это делают другие. Невольный сердечный порыв раскрыл ему прелесть церемонного, по его мнению, обряда. С ощущением нежной теплоты на губах он отправился блуждать по улицам поселка, и, если бы вел Варвару под своим сильным крылом, каких слов, сроду не говоренных, а теперь так и теснившихся на языке, не наговорил бы ей!
«Зря увлекаешься, Платон! — сказал он себе с грустью. — Зачем ты ей, если она любит Аржанова?!» «Пустое круговращение!» — вспомнил он поговорку Хижняка.
Логунов очень привязался к Денису Антоновичу, в семье которого, как родная, жила Варвара, и чувствовал себя там особенно хорошо.
«Наверно, не спят еще», — подумал он, поднося запястье с тикающими часами к самому носу.
Август уже истек. Белые ночи давно кончились, и земля была окутана тьмой. Но в теплом мягком воздухе чувствовалось не последнее дыхание лета, а как будто пахло весной.
«Извечная история, — иронизируя над собой, размышлял Логунов, одинокий под тихим сиянием осеннего ночного неба. — Мерцание звезд. Вздохи неудачников и старых дев. Вот луна взойдет, и наши собаки завоют, глядя на нее. Ездовые собаки, они точно волки…» Логунов усмехнулся, но больно-таки щемило в глубине его упрямого сердца, и он, зная теперь, что это неистребимо, и покоряясь этому, быстро шагал по береговой дорожке.
Подходя к дому, где жили Хижняки, он увидел в окне Ивана Ивановича и замедлил, пока не сообразил, что его соперник находится на своей половине.
Доктор стоял, опершись ладонями о подоконник, и так же, как недавно Логунов, смотрел в близкое небо, пронизанное мириадами звезд. Было что-то особенное в его задумчивой отрешенности от всего окружающего, и Логунов, скрытый аллейкой кустарников, не решился окликнуть его, а минуты две наблюдал со смешанным чувством зависти и доброжелательства.
— О боже мой!.. — вдруг глухо промолвил Иван Иванович.
Такая скорбь прозвучала в его низком голосе, что Логунов вздрогнул и осторожно отступил в темноту.
«Значит, мне не просто показалось, — думал он, обходя вокруг дома. — У них действительно семейные нелады».
Денис Антонович, без пиджака, в шлепанцах на босу ногу, читал у большого стола газету. Елена Денисовна сидела напротив него, занимаясь шитьем.
— Вари нет дома, — простодушно сказал Хижняк, выглядывая из-за газеты, которой он огородил себя.
— Я знаю, — так же просто ответил Логунов, одним взглядом окидывая знакомую ему до мелочей обстановку.
Сколько хороших часов провел он здесь!