Словом, дух, царивший в литературе минувших веков, можно определить так: это — изящная словесность, где нет даже тени научного исследования. Это — чистая литература, которая зиждется на следующем главном философском положении: человеческая душа совершенно не связана с телом и как бы парит над ним; отправляясь от этой непреложной догмы, писатели, создавая свои творения, интересовались по-настоящему только вопросами грамматики и риторики. Поэтому в салонах и в академиях уделяли столько внимания языку, требовали произведений гармонических и уравновешенных и не скупились на красивые фразы, рассуждая о характерах и чувствах персонажей в согласии с канонами метафизики той эпохи. Человек и природа оставались абстракциями, писатели видели свое предназначение не в том, чтобы высказывать правду о людях и окружающей их среде, а в том, чтобы описывать их, следуя установленным правилам, создавать как можно более величественные типы. Никто не снисходит до описания отдельной личности, даже комедиографы, — они создают настоящие шедевры, но в рамках все тех же канонов. Здесь мы еще очень далеки от того времени, когда станут изучать отдельные факты, анатомировать особые случаи, собирать, классифицировать, систематизировать документы. Пока задача сводилась только к тому, чтобы воссоздавать картину изысканного общества, писать лишь такие произведения, где это общество находило бы привычный ему язык, учтивость, игру оттенков и всевозможные намеки, — словом, жизнь, сотканную из полупризнаний и всяческих условностей.
Разумеется, и в этой атмосфере рождались прекрасные произведения. Я только отмечаю факт, я никого и ничего не сужу. Вся наша великая национальная литература XVIII и особенно XVII века — продукт такого согласия между писателями и избранным обществом, для которого они творили. Салоны и академии были той возделанной почвой, где выросли шедевры классицизма. Это им мы обязаны великолепным построением и торжественной величавостью трагедий Расина, несравненными периодами речей Боссюэ, логикой и гениальным здравым смыслом Буало. Литература той поры и сейчас еще составляет нашу славу, ибо новая эпоха только начинается, и нужно время, чтобы веяния, проникшие в литературу после романтического бунта, набрали силу и приобрели широкий размах. Моя цель — вовсе не в том, чтобы отрицать прошлое, напротив, я хочу определить его значение и показать, что это — уже прошлое, что французская литература вступила в совсем новый период, который надо как следует осмыслить, если мы хотим избежать бесплодных сожалений и твердым шагом двигаться к будущему.
Итак, мы определили, каков был дух литературы прошлых веков. Перейдем теперь к историческим документам.
Я уже давно думаю о том, что было бы весьма интересно изучить материальное и моральное положение, в котором находились писатели в прошедшие века. Какое они занимали место в обществе? Как относились к ним в кругах дворянства и буржуазии? На какие средства существовали писатели, где они брали деньги, какой образ жизни вели?
Чтобы дать исчерпывающий ответ на все эти вопросы, надо проделать немалую работу. Работа эта потребует и изысканий и компиляций. Пришлось бы собрать всевозможные документы, относящиеся к судьбам писателей, изучить их частную жизнь, установить размер их состояния, познакомиться с их бюджетом, узнать их повседневные заботы; и, главное, пришлось бы изучить положение дел в книжной торговле той эпохи, выяснить, какой доход приносила тогда книга ее автору, определить, мог ли прокормить человека литературный труд. Только при этом условии мы могли бы обнаружить истинные причины той атмосферы, которая царила в литературе исчезнувшего ныне общества, ибо растение зависит от почвы, на которой оно произрастает; только исследовав денежный вопрос, мы поймем, почему в эпоху классицизма литератору была уготована роль прихлебателя.