Осенью Петер поступил на курсы по подготовке в высшие учебные заведения и каждый вечер проводил несколько часов в аудиториях. И он и его товарищи жадно набрасывались на открывавшиеся им знания, стараясь в несколько месяцев наверстать упущенное за многие годы. Среди них Петер был далеко не самый старший, да и знал он не меньше других. Некоторые предметы он прошел в годы тюрьмы, в ему достаточно было систематизировать свои знания, чтобы потом, в университете, успешно усваивать специальные курсы. Труднее всего давалась математика, но тут ему помогали Айя и Жубур. Вот почему в директорском портфеле вместе с деловыми бумагами всегда лежало несколько учебников и тетрадей.
Учился Петер рьяно, не отступая, жертвуя ночным отдыхом. Где не успевал за рабочую неделю, наверстывал в воскресенье. Как хорошо, что после выхода из тюрьмы он был несколько месяцев на легкой работе и набрался достаточно сил. Этой зарядки должно хватить до следующей весны, а тогда снова можно подправить здоровье.
Нельзя сказать, чтобы с Петером или с его товарищами кто-нибудь нянчился. Большинство преподавателей подготовительных курсов были работники старой школы, которая готовила резервы буржуазной интеллигенции. Многим из них еретической казалась сама мысль о подготовке в ударном порядке пролетарской интеллигенции, о выращивании научных кадров социалистического общества. Иной профессор формально прочтет лекцию, формально объяснит новый материал и спешит дальше, ничуть не интересуясь, насколько слушатели восприняли материал.
Ничего не поделаешь: и здесь продолжалась борьба двух миров. Молодая сила не хотела сдаваться: «Как ни изворачивайтесь, а мы свое все равно возьмем!» Тайный саботаж старых педагогов только подзадоривал ее.
Раз в неделю Петер участвовал в заседаниях райисполкома. Председателем был Юрис Рубенис, и Петер иногда помогал ему разрешить какой-нибудь запутанный вопрос. Практика ответственного работника была еще невелика, по каждому поводу за советом не побежишь. Но они всегда старались опираться на испытанную мудрость партии, которая безошибочно привела рабочий класс к победе.
Во время национализации случалось, что кому-нибудь вдруг бросался в глаза особнячок на краю города, принадлежащий какому-нибудь специалисту, инженеру или врачу. Формально, принимая во внимание размеры жилой площади, объект можно было национализировать — и нетерпеливые на этом настаивали, — но политически и экономически это ничего не давало. Надо было стать выше мелочных интересов и решать по существу. Зачем из-за нескольких лишних квадратных метров превращать в «пострадавшего» полезного для советского общества специалиста? Надо было понимать, что советская власть мерит не на метры и не на копейки.
В то же время надо было держать ухо востро и с теми, кто всячески старался обойти советский закон, укрывая от народа похищенные ценности. Росло количество артелей и кооперативов. С каждым днем все больше собственников производили раздел имущества. Крупная собственность делилась на десять и больше частей. Тут уж не помогали никакие трюки подпольных адвокатов, — народ должен был получить то, что завоевал.
Эта работа растила людей. Каждое решение по такому запутанному вопросу было проверкой ясности их классового сознания, испытанием их политической зрелости. Иной раз, когда им удавалось предотвратить вовремя серьезную ошибку, Петер и Юрис чувствовали себя так, как будто успешно выдержали экзамен по трудному предмету.
После заседания — обычно это бывало поздней ночью — Юрис звонил к Айе.
— Мы только что кончили. А ты не думаешь кончать?
— Я ждала твоего звонка, чтобы вместе пойти домой, — отзывалась Айя.
У райкома комсомола они поджидали Айю и втроем шли по улицам города, замершего на несколько часов. Они полной грудью вдыхали прохладный ночной воздух, рано выпавший снег мягко поскрипывал под ногами, а над городом сияли крупные зимние звезды.
Когда они подходили к квартире Рубенисов, Айя говорила:
— Подымись с нами, Петер. Поужинаем вместе, тогда тебе не придется беспокоить Эллу.
— Верно, Петер, — подтверждал Юрис. — Поболтаем с полчасика.
Они поднимались на четвертый этаж, и пока Айя хозяйничала в кухне, Петер с Юрисом обменивались дневными впечатлениями или просто отдыхали. Растянувшись на диване, Петер прислушивался к шагам сестры, наблюдал согласную жизнь маленькой семьи, и хорошо становилось у него на душе. «Как они оба — и Айя и Юрис — понимают друг друга с полуслова, с одного взгляда. Что дорого и близко одному, никогда не будет пустяком для другого. Они одинаково смотрят на мир, у них одни желания и цели. Прекрасная, полноценная жизнь. А я?»