Яна Ауструма я встретил на партийном собрании того же завода, где мы работали с ним до войны. «Пролетарий» был полностью восстановлен. Вернувшись осенью 1944 года из эвакуации, Ауструм тотчас же был назначен начальником цеха. В бою за высоту он потерял левую руку и носил протез — ты этого, наверное, не заметил на совещании. Мать его умерла в эвакуации, жена часто хворала.
Партийной организации «Пролетария» предстояло мобилизовать двух товарищей для работы парторгами в волости. Казалось, выдвинуть двух подходящих человек из двадцати четырех членов партии и шести кандидатов — не такая уж трудная задача. На самом же деле это было не так просто: партийное собрание длилось уже второй час, а вопроса еще не решили. Каждый раз, когда выдвигали действительно подходящего кандидата, директор завода сопротивлялся:
— Вы хотите забрать мои лучшие кадры! С кем я буду выполнять производственный план? Кто будет обучать новых рабочих?
И каждый раз он был прав.
В конце концов с большим трудом договорились об одном кандидате — тот вырос в деревне и был согласен поехать на работу в свою родную волость. Но второго кандидата так и не удалось подобрать. Секретарь первичной организации предложил обратиться в райком с просьбой уменьшить мобилизационное задание для «Пролетария» до одного человека. Вполне естественно, что это предложение собранию не понравилось. Коммунисты смущенно переглядывались, директор неловко покрякивал и глядел в пол. Наступила тягостная тишина.
Тогда поднялся человек и попросил слова. Это был Ян Ауструм.
Выйдя вперед, он заговорил, обращаясь не к собранию, а к сидящим в президиуме.
— Позором было бы для нас, если бы мы не выполнили этого задания. Просить райком, чтобы освободили? На что это похоже? Если уж выходит так, что товарищ директор никого не может отпустить, то мною, одноруким инвалидом, он пожертвовать может. Запишите меня. Согласен работать в деревне.
Через неделю Ауструм уехал в один из самых отдаленных углов Латвии парторгом волости. Это был неспокойный район: в лесах бродили диверсанты, по временам случались и террористические акты против советских активистов, кулаки саботировали каждое начинание советской власти. На третий день после приезда на новую работу парторг получил записку: «Если ты сейчас же не уберешься отсюда, мы повесим тебя у дороги на старой сосне».
Ауструм не дал себя запугать, а энергично взялся за работу. В короткое время ему удалось сплотить в волости крепкий актив и перетянуть на свою сторону всех новохозяев и середняков, интеллигенцию и молодежь. Он наладил работу волостного исполнительного комитета, выдвинул способных и честных людей, научил уважать советские законы и бдительно следил за их точным выполнением. С помощью актива он обуздал и кулаков, а чтобы они не артачились и не надеялись на шайку террористов, Ауструм организовал крепкую истребительную группу.
Осенью его волость одной из первых по уезду выполнила план государственных поставок, зимой раньше всех закончила заготовку и вывозку лесоматериала. Ауструм смело шел к крестьянам, глубоко вникал в их жизнь и знал все их радости и беды. Бескорыстие и справедливость Ауструма были очевидны для всех, а когда он проработал полгода, его авторитет уже перешагнул пределы волости.
Позже завод «Пролетарий» принял шефство над волостью Ауструма, помогал ремонтировать сельскохозяйственные машины, присылал агитаторов на время больших хозяйственно-политических кампаний. Таким образом, Ауструм больше не чувствовал себя оторванным от своего прежнего коллектива и как бы продолжал жить с ним совместной жизнью. Через несколько лет, когда все станет на свои рельсы и в волости вырастет достаточно сильная партийная организация, Ауструм надеялся вернуться опять в Ригу и снова работать на своем заводе, — там все-таки были его настоящий дом и родная стихия. Его жена, родившаяся и выросшая в городе, с нетерпением ждала этого дня: деревенская жизнь казалась ей слишком однообразной, и она никак не могла с ней примириться.
— Ладно, Анна, — подбадривал ее Ауструм, — когда организую в волости первый колхоз, моя миссия здесь будет окончена и я попрошу партийное руководство разрешить мне вернуться в Ригу. До того времени тебе все же придется потерпеть.
К весне 1947 года он уже подготовил крепкую инициативную группу — двенадцать крестьян, которые желали вступить на путь новой жизни и организовать колхоз. Мне было поручено участвовать в организационном собрании этого коллективного хозяйства, и в один из воскресных дней в начале марта я прибыл туда вместе с первым секретарем уездного комитета партии и председателем уездного исполкома.