Выбрать главу
Грудой башен заморских снег, сверкая, лепится. Утренние заморозки, гололедица…
Холод пальцы припекает, вот бы если варежки! Мимо Сени пробегают школьные товарищи.
Закричали Митя с Колей: — Сенька, ты чего не в школе?
— Я врачом в аптеку послан и вернусь оттуда поздно.
— Раз, два, три, — Сенечка, не ври.
Зажимайте живо рот! Пацана — за шиворот, влазь в класс!
Подтолкнули валенками, посадили с маленькими.
Бел мел. Подтянись! — За пюпитром латинист.
Руки что жерновы. — Ну-ка, за латынь! — Скрыты брови черные пенсне золотым.
Раз, два, три, — Сеня, повтори:
«Dantebe, mater Rossia, iscus, essentia quassa, cicero, corpus, petit Isvesti, orator, tribuna, radionositis centra declaratii: Urbi et orbi, purpura parus namorae Respublica guetrus tremit».
Бледен мальчик, обмер мальчик, в класс вступает математик:
§ 000. Шли четыре мужика, говорили про крупу, про покупку, про крупу да про подкрупку. У меня полпуда с граммом, у тебя кило и пуд, у Антипа пуд и гарнец, у Ивана четверик. Сколько было в метромерах всей крупы на четверых?
Обмер Сеня, пьяный будто, стал решать и перепутал, и, издав военный крик, через кафедру — прыг! Прыгнул через падежи. — Да держи его, держи! — Тангенс, синус, плюс и минус, взял разбег — А + В…. Перепрыгнул Ваню и Рисование, Перепрыгнул Рафу и Географию, Перепрыгнул Саню и Чистописание!
Надзиратель поднял вой, прибежал городовой, — в воду канул гимназист, невысок и неказист!
Встал учитель на порог: — Повтори, лентяй, урок!
Что мальчишке до урока? Перед ним легла дорога голуба и широка. Сахарные берега…
4

Глава сладостная,

посвященная деликатности, полному собранию сочинений Л. С. Когана и зубоврачебному креслу.

Берег моря. Где я? Стоп! Вкусный, сладкий запах сдоб…
Изменили мне силенки, устаю, устаю! В поле сахарной соломки я стою.
Я ж не сладкого искал… Сколько сахара-песка, что за розовая ваза! Ах, как пенится у скал Море Клюквенного Кваса.
Золотятся пески — самый лучший бисквит! Горный тянется хребет — чистый, радужный шербет! А в долине, вдали, но отсюда недалек — разноцветный городок в бонбоньерке залег.
Белосахарных палат расцветают купола. — Заходи, стар и млад, хочешь, кушай мармелад, хочешь, губы шеколадь, наряжайся в маки, — хорошо щеголять в серебряной бумаге! Посмотри на домик тот, это — торт. Ну, а это фортепьяно сделано из марципана.
Гуляют ангелочки — на плечах кулечки, в обертках, как шейхи, раковые шейки.
Прямо, прямо нет спасенья! От соблазна плачет Сеня. Ах, он бы съел ну хотя бы монпансье.
Посредине города, неширок и короток, домик из печеньица, а оттуда голосок, словно ананасный сок: — Мое вам почтеньице! В райские кущи заходите, скушайте абрикоску, сливку, вишневую наливку. Не стесняйтесь, заходите!..
Сеня, слюни вытерши, видит: Главный Кондитер с Главною Кондитершей.
Сколько, сколько сладостей! Где ж это кончается? У Сенечки от слабости все в глазах качается.
Время клонится к восьми. И весь мир просит Сеню: — Слушай, скушай этих яств новизну! Ну, возьми! — Не возьму…
А мальчиковы пятки вязнут, вязнут в патоке. Па-атока тяну-чая, ги-бель неми-нучая, тя-анутся сладкие ли-ип-кие нити… — На помощь, на помощь, спасите, вытяните! Тону! Тону! — А хитрая Кондитерша смеется: — Да нну?
Вот уже рубашка в патоке подмокла. Но что это? Откуда это мчится подмога Кем это выслано соленое и кислое? Армия столобая — мчится соль столовая, а за нею мчится перец и горчица… Как ударила соль в сахарную антресоль! Как повылетел хрен — шоколады дали крен! А горчица горячится: — Эх! Не грех — бей в мускатный орех! Кондитерша кубарем, блещет нижним бельем. Ну-ка, уксус откупорим, обольем, обольем! Налетают, налетают стаи перца на туман, тают, тают, тают, тают шоколадные дома… И сахарная жижица льется и движется.
5

Глава, написанная к сведению библиотекаря. Что читали Пушкин и Чуковский?

Странной силою ведомый, я вошел в гусиный домик. За столом и чашей пунша, в свете карточной игры, под тик-так часов-кукушки ждали Андерсен и Пушкин, Гофман, Киплинг и Чуковский, Кот Мурлыка, Буш и Гримм. И сказал Чуковский: «Сядьте! Мальчик Сеня, ты — читатель, и, конечно, как читатель, без завистливых затей, ты рассудишь, ты научишь, кто из нас, сидящих, лучше пишет сказки для детей!»
Тихо и нерадостно начал сказку Андерсен — маленький, ледащенький седой старичок:
«Лежали вместе в ящике Мяч и Волчок.
— Души я в вас не чаю, люблю вас горячо… Давайте повенчаемся…— Мячу жужжит Волчок. Но, гордостью наполненный, Мячик говорит: — Я с Соловьем помолвлена, он — мой фаворит. Ему отдам невинность я! — Наутро Мяч исчез, Волчок не в силах вынести… Прощайте, жизнь и честь! Прошло немало времени, но жег любовный яд… — Наверно, забеременел Мяч от Соловья. Я видел на „ex-librise“ Соловья в очках… — Тут мальчик взял и выбросил через окно Волчка. Истерзанный, искусанный, с обломанным плечом, Волчок в клоаке мусорной встретился с Мячом. — Любимый мой! Согласна я стать твоей женой!.. (Сама ж ужасно грязная, с дыркой выжженной.) Волчок ответил, сплюнувши: — Я был когда-то юношей, теперь же поостыл, — иная ситуация… К тому ж решил остаться я навеки холостым!..»