«Странной представляется эта сильная склонность изображать чистое богатство как нечто благотворное для рабочего класса, ибо оно дает-де работу. Между тем, совершенно очевидно, [509] что оно может давать работу не потому, что оно чистое, а потому, что оно — богатство, т. и. нечто такое, что было создано трудом. А, с другой стороны, в то же самое время добавочное количество рабочего населения изображается как вредное для рабочего класса, хотя эти рабочие производят в три раза больше того, что они потребляют» (там же, стр. 126).
«Если бы путем применения лучших машин вся первичная продукция могла быть увеличена с 200 до 250 или 300, тогда как на долю чистого богатства и прибыли по-прежнему приходилось бы только 140, то ясно, что в качестве фонда заработной платы для первичных производителей осталось бы 110 или 160, вместо 60» (там же, стр. 128).
«Положение рабочих ухудшается либо вследствие того, что их производительной силе наносится урон, либо вследствие того, что у них отбирают то, что они произвели» (стр. 129).
«Нет, говорит г-н Мальтус, отнюдь не тяжестью вашего бремени объясняется ваша нищета, а проистекает она исключительно из того обстоятельства, что имеется слишком много лиц, несущих это бремя» (там же, стр.134).
«Первоначальные материалы [земля, вода, минералы] не включены в тот общий принцип, что меновую стоимость всех товаров определяют издержки производства; однако притязание собственников этих материалов на продукт [получаемый в результате пользования этими первоначальными материалами] приводит к тому, что в стоимость входит земельная рента» (Th. Hopkins. Economical Enquiries relative to the Laws which Regulate Rent, Profit, Wages, and the Value of Money. London, 1822, стр. 11).
«Земельная рента, или налог за пользование [землей], естественно проистекает из собственности [на землю], или из установления права частной собственности» (там же, стр. 13).
«Ренту может приносить все то, что обладает следующими свойствами: во-первых, редкостью в той или иной степени; во-вторых, способностью содействовать труду в великом деле производства» (там же, стр. 14). «Не следует, конечно, предполагать тот случай, когда земля имеется в таком изобилии сравнительно с тем трудом и тем капиталом, которые могли бы быть приложены к ней» {изобилие или редкость земли, разумеется, относительны, они определяются по отношению к тому количеству труда и капитала, которым можно располагать}, «что было бы невозможно вводить налог в виде земельной ренты — из-за того, что земля не была бы редкостью» (стр. 21).
«В некоторых странах земельный собственник может выжимать 50 %, а в других не может выжать и 10 %. В плодородных местностях Востока человек может жить на 1/3 продукта своего труда, приложенного к земле; напротив, в некоторых районах Швейцарии и Норвегии взимание 10 % могло бы обезлюдить страну… Мы не видим никаких других естественных границ для ренты, которую можно было бы выжать, кроме ограниченных возможностей плательщиков» (стр. 31) и «кроме конкуренции худшей почвы с лучшей, — там, где имеется земля худшего качества» (стр. 33–34).
«В Англии много пустующей земли, естественное плодородие которой такое же, каким обладала значительная часть обрабатываемой теперь земли, прежде чем она была введена в обработку; и тем не менее издержки, необходимые для превращения такой пустующей земли в обработанную, настолько велики, что она не сможет оплачивать обычные проценты на деньги, затраченные на улучшение земли, а на уплату ренты за естественное плодородие почвы уже вообще ничего не останется. И это — несмотря на все преимущества немедленного применения такого труда, который пользуется помощью искусно применяемого капитала и обеспечивается дешевыми промышленными товарами, и несмотря на наличие вдобавок хороших дорог, проходящих поблизости, и т. д. Современных земельных собственников можно рассматривать как владельцев всего накопленного труда, который в течение столетий затрачивался для того, чтобы довести землю до современного состояния ее производительности» (там же, стр. 35).
Последнее обстоятельство имеет очень важное значение для земельной ренты — особенно тогда, когда население внезапно получает значительный прирост, как это имело место в 1780–1815 гг. вследствие развития промышленности, и когда в результате этого внезапно вводится в обработку большое количество ранее не возделывавшихся земель. Вновь обрабатываемая земля может быть столь же плодородной, как старая, и даже более плодородной, чем была эта последняя до тех пор, пока в ней не накопилась культура столетий. Но что требуется от новой земли — для того чтобы она продавала свой продукт по цене не более дорогой, — так это то, чтобы ее плодородие равнялось сумме, во-первых, естественного плодородия обработанной [510] почвы и, во-вторых, ее искусственного, созданного культурой, но теперь ставшего естественным, плодородия. Таким образом, вновь обрабатываемая почва должна быть гораздо плодороднее, чем была старая почва до ее обработки. Но могут сказать: