Черная дверь с шумом распахнулась, в помещение ввалился толстяк, в руке у него было несколько мешков с продуктами. Светловолосый, розовощекий, с голубыми глазами. Впрочем, волос было маловато, они обрамляли редким венчиком его голый череп. Он тяжело отдувался. Неуклюже повернулся, чтобы захлопнуть дверь. Голос оказался у него удивительно музыкальным. Он почти пропел:
— А вот и мы. Наконец-то будет еда! Вставай и побрейся. Душ немного барахлит. Если ты…
Но он так и не закончил свой инструктаж, потому что увидел Дэйва. Пение прекратилось, как если бы кто-то выключил пластинку. Толстяк попытался изобразить возмущение, но было ясно, что он испуган.
— Кто вы такой? Чего вы…
— Ваше имя Виттингтон?
— Мне кажется, я должен задавать вопросы.
На лбу и над верхней губой у него проступили капельки пота.
— Это мой дом. Я не привык…
— Дом принадлежит жителям, — возразил Дэйв, — здесь общественный театр. Двери не были заперты, и я вошел. Я ищу Питера Оутса. Кто там? — Он кивнул в сторону юноши. — Это Питер Оутс?
— Нет, конечно. Это мой племянник. Он вообще-то в армии, но сейчас в отпуске. Ночевал у меня.
Виттингтон, крадучись, прошел мимо Дэйва и поднялся по нескольким ступенькам в столовую. Привычно наклоняя голову под балками, прошел в кухню и опустил свои покупки на пол. Раздался характерный стук консервных банок.
— А вообще-то, это не ваше дело.
— Как раз мое, — возразил Дэйв, проходя следом за ним. Он позабыл о низком потолке и ударился о балку головой. На секунду задержавшись у порога, потер моментально вскочившую шишку, потом наклонился перед дверью, наблюдая за тем, как толстяк опустошал свои пакеты и распихивал продукты в буфет и холодильник.
— На прошлой неделе утонул отец Питера Оутса. Он застраховал жизнь в компании, где я работаю. «Медальон». Деньги должен получить Питер. Молодая женщина в доме, где он обычно жил, не знает, куда он уехал. Я подумал, что это может быть известно вам. Она сказала, что он проводил много времени здесь.
— Много времени? — голос Виттингтона прозвучал ворчливо. — Да, в этом она права. Массу времени. Когда-то, но не теперь.
Он стал разбивать яйца в сковородку с таким зверским выражением лица, как будто это были черепа его врагов.
— Теперь, если вы не возражаете…
Толстяк наклонился и открыл дверцу шкафчика под раковиной. Там не было ничего, кроме мусорного ведра из красного пластика с орнаментом. Виттингтон подмигнул, рука с яичными скорлупками на секунду замерла в воздухе, как будто ему было неприятно бросать их в такое нарядное ведро. Потом он все же решился на этот шаг и захлопнул дверцу.
— Мне нужно приготовить завтрак, накормить этого лоботряса, потом он должен принять ванну, побриться, одеться и прийти в себя. Потом мне придется отвезти его на автобусную станцию и возвратиться сюда на репетицию к часу дня. У меня нет ни одной свободной минутки. Но даже если бы и была, я все равно ничем бы не смог помочь вам.
— Питер Оутс был сильно увлечен театром? Почему ушел?
Дэйв закурил сигарету.
Острым кончиком ножа Виттингтон вспорол целлофан на куске сыра, бросил нож обратно в ящик, нашел терку и стал натирать сыр в сковородку с яйцами.
— Зачем вам?
— Я должен выполнить свою работу.
— У Питера закружилась голова, чтобы вы знали!
— Каким образом?
Четыре стула из белого металла стояли у стола со стеклянным верхом в ближайшем углу комнаты. Пара белых фаянсовых канделябров в стиле рококо на столе освещали белую высокую вазу с такими же фаянсовыми фруктами. Там же находилась большая двухстворчатая раковина розовато-перламутровой окраски. Не найдя другой пепельницы, Дэйв стряхнул в нее пепел, выдвинул стул и сел на него.
— У меня впечатление, что он был хорошим мальчиком, неизбалованным и неиспорченным.
— Я тоже так считаю.
Виттингтон снова завернул сыр в целлофан и спрятал его в холодильник.
— Эльмолинская эстрада пользуется известностью.
Он облил терку горячей водой и поставил сушиться.