Эзра отдавал распоряжение за распоряжением, и слуги разбегались в разные стороны выполнять их. Затем он поправил на себе одежду и туго обвязал голову носовым платком.
— Да неужто, сэр, вы сами собрались ехать? — спросил его хозяин гостиницы. — У вас сил недостанет.
— Достанет или нет, я поеду, — решительно ответил Эзра. — Хотя бы для этого меня пришлось привязать к седлу! Прикажите принести мне коньяку. И пусть его нальют во фляжку. Возможно, мне надо будет подкрепиться в пути.
К этому времени перед гостиницей собралась большая толпа, привлеченная слухами о грабеже. Вся площадь была запружена старателями, лавочниками и множеством негров, причем все они старались пробиться к крыльцу, чтобы узнать новые подробности. Через дорогу, в редакции мистера Гектора О'Флаэрти, шли торопливые приготовления, так как издатель собирался в специальном выпуске «Вааль ривер адвертайзера» по-своему осветить случившееся. Сам великий человек, лишь совсем недавно вырвавшийся из-под власти горячительных напитков, обмотал голову мокрым полотенцем и усердно писал передовицу. Творение его пера, весьма звучное и поучительное, пестрело выражениями вроде «защита частной собственности», «надругательство над величием закона» и «подонки цивилизации» — мистер О'Флаэрти так часто пользовался этими словами, что считал их уже своей законной собственностью и громогласно обвинял лондонские газеты в плагиате в тех случаях, когда встречал что-либо подобное на их страницах.
Толпа возбужденно зашумела, увидев, что на крыльцо вышел Эзра, бледный как полотно, с обвязанной головой; на воротнике темнели пятна запекшейся крови. Когда молодой коммерсант сел на коня, к нему подбежал один из его посланцев.
— Они поскакали по кейптаунской дороге, сэр, — сообщил он. — Их видели человек десять. Лошади у них не больно резвые, я ведь знаю, у кого они их купили. Вы их легко догоните.
Бледные губы Эзры раздвинулись в улыбке, которая не обещала беглецам ничего хорошего.
— Черт побрал бы этих полицейских! — выругался он. — Сколько можно мешкать?
— Да вот они, — сказал хозяин гостиницы.
Действительно, раздалось бряцание оружия, стук копыт, и на забитую народом площадь выехали шесть всадников — это был отряд гриквалендской конной полиции. Они остановились возле крыльца — все как на подбор молодые силачи, вооруженные карабинами и саблями. Их лошади были неказисты на вид, но отличались быстротой и выносливостью. Эзра с удовольствием отметил про себя это последнее обстоятельство, пока подъезжал к седому сержанту.
— Нельзя терять ни минуты, сержант, — сказал он. — Они опередили нас на полтора часа, но лошади, правда, у них скверные. Скорее! На кейптаунскую дорогу! Сто фунтов, если мы их догоним.
— Справа по трое заезжай! — рявкнул сержант. — Рысью марш!
Толпа раздалась, и маленький отряд с Эзрой во главе ринулся в образовавшийся проход.
— В галоп! — скомандовал сержант, и они помчались по главной улице Кимберли, выбивая искры из камней, разбрызгивая песок, и вскоре стук лошадиных копыт слился в глухой отдаленный шум, а потом и вовсе замер, хотя толпа на площади еще напрягала слух.
Первые несколько миль отряд скакал в полном молчании. По-прежнему ярко светила луна, и они ясно различали впереди белую ленту дороги, уходившую вдаль по холмистой степи. Справа и слева к горизонту простирались широкие пространства, поросшие жесткой травой и редким кустарником. Порой через эти кусты в панике продирались длинноногие худые овцы, которые бросались врассыпную от бешено мчавшегося отряда. Жалобное блеяние этих овец одно лишь нарушало ночную тишину, да порой заунывно кричала полевая сова.
Эзра на мощном сером жеребце скакал немного впереди, однако сержант все-таки сумел его догнать.
— Прошу прощения, сэр, — сказал он, поднося руку к козырьку своего кепи, — не слишком ли быстро мы скачем? Эдак мы загоним лошадей!