Сокращение на одной стороне, увеличение на другой; сокращение на обеих сторонах, увеличение на обеих сторонах; стало быть, все, что угодно, но только не постоянная закономерность, и прежде всего не обратная пропорциональность; нет даже взаимодействия, ибо сокращение портфеля не может быть причиной сокращения металлического запаса, а увеличение портфеля — причиной увеличения металлического запаса. Обратная пропорциональность и взаимодействие не подтверждаются даже изолированным сравнением первого месяца с последним, которое производит Даримон. Так как увеличение портфеля на 108 миллионов франков не покрывает уменьшения металлического запаса на 144 миллиона, то остается не исключенной возможность того, что между увеличением на одной стороне [I—3] и уменьшением на другой нет никакой причинной связи. Статистическая иллюстрация не дает ответа, а, наоборот, вызывает ряд перекрещивающихся вопросов, вместо одной загадки возникает целая уйма.
Загадки действительно исчезли бы, если бы г-н Даримон наряду со своими графами металлического запаса и портфеля (учтенных ценных бумаг) ввел графу «обращение банкнот» и графу «вклады». Менее значительное по сравнению с ростом портфеля сокращение металлического запаса [если бы оно имело место] нашло бы себе объяснение в том, что одновременно возросли вклады в металле, или в том, что часть банкнот, выданных банком при учете векселей, не была обменена на металл, а осталась в обращении, или, наконец, в том, что выданные банком банкноты, не увеличив собой обращения, немедленно поступили обратно в виде вкладов или в порядке оплаты векселей, которым истек срок. Сокращение металлического запаса, сопровождающееся менее значительным сокращением портфеля ценных бумаг, объяснялось бы тем, что из банка были изъяты вклады, или тем, что банку были предъявлены к обмену на металл банкноты и его собственным учетным операциям был нанесен таким образом ущерб со стороны владельцев изъятых вкладов или обмененных на металл банкнот. Наконец, незначительное сокращение металлического запаса, сопровождающееся еще меньшим сокращением портфеля, объяснялось бы теми же самыми причинами (мы оставляем совершенно в стороне отлив металла для возмещения серебряных денег внутри страны, так как Даримон не включает этого в круг своего рассмотрения).
Но эти отсутствующие у Даримона графы, которые, таким образом, взаимно объясняли бы друг друга, доказали бы также нечто такое, доказательство чего отнюдь не входило в намерения Даримона, а именно, что удовлетворение растущих коммерческих потребностей со стороны банка не обусловливает неизбежно увеличения обращения его банкнот, что уменьшение или увеличение обращения банкнот не соответствует уменьшению или увеличению его металлического запаса, что банк не контролирует количества средств обращения, и т. д., — словом, они привели бы к таким выводам, которые ни в какой мере не устраивали г-на Даримона. Стремясь как можно скорее в кричащей форме провозгласить свое предвзятое мнение — противоположность между металлической основой банка, представленной в банковском металлическом запасе, и потребностями обращения, которые, по его воззрению, представлены в портфеле, — он вырывает из необходимого общего контекста две графы, которые в таком изолированном виде теряют всякий смысл или, в лучшем случае, свидетельствуют против него же. Мы остановились на этом факте для того, чтобы показать на конкретном примере, какую ценность представляют статистические и позитивные иллюстрации прудонистов. Экономические факты, вместо того чтобы подтверждать их теории, лишь доказывают неумение прудонистов справиться с фактами и правильно их использовать. Наоборот, их манера играть с фактами показывает генезис их теоретической абстракции.
Последуем за Даримоном далее.
Когда Французский банк увидел, что его металлический запас уменьшился на 144 миллиона, а портфель возрос на 108 миллионов, он 4 и 18 октября 1855 г. принял ряд мер для защиты своего подвала от своего портфеля. Банк последовательно повышал учетную ставку с 4% до 5%, затем с 5% до 6% и сократил срок принимаемых к учету векселей с 90 до 75 дней. Иными словами: банк утяжелил условия предоставления своего металла в распоряжение торговли. Что это доказывает?
«То», — говорит Даримон, — «что банк, организованный на нынешних началах, т. е. на основе господства золота и серебра, отказывает публике в услугах как раз в тот момент, когда публика больше всего в них нуждается» (там же, стр. 3).
Нужны ли были г-ну Даримону его цифры, чтобы доказать, что предложение удорожает свои услуги в той же мере, в какой спрос предъявляет к нему требования (и обгоняет его)? И разве те господа, которые представляют по отношению к банку «публику», не придерживаются той же «приятной привычки существования» ? Разве филантропы-хлеботорговцы, которые предъявляли свои векселя банку, чтобы получить банкноты, обменять эти банкноты на банковское золото, выменять это банковское золото на заграничный хлеб с тем, чтобы потом обменивать заграничный хлеб на деньги французской публики, — разве они руководствовались тем соображением, что так как публика сейчас больше всего нуждается в хлебе, то их долг — отпускать ей хлеб по более дешевым ценам? Разве не прибегали они, наоборот, к помощи банка для того, чтобы использовать в своих интересах рост хлебных цен, нужду публики, несоответствие спроса и предложения? И разве банк может быть изъят из действия этого всеобщего экономического закона? Quelle idee!
Но допустим, что нынешняя организация банков требует, чтобы золото накоплялось в столь большом количестве, что покупательное средство, которое могло бы быть применено наиболее полезным для нации образом в случае нужды в хлебе, оказывается обреченным на бездействие и что вообще капитал, который должен был бы пройти прибыльные [1—4] превращения в производстве, делается непроизводительной и инертной базой обращения. В этом случае речь шла бы, следовательно, о том, что при нынешней организации банков непроизводительный металлический запас все еще превышает свой необходимый минимум, так как экономия золота и серебра в рамках обращения еще не доведена до экономически допустимого предела. Речь шла бы о больших или меньших количествах — на одной и той же основе. Но вопрос был бы низведен с социалистических высот на плоскую равнину буржуазной практики, где он и рассматривается большинством английских буржуазных противников Английского банка. Quelle chute!
Или, быть может, у Даримона речь идет не о большей или меньшей экономизации металла при помощи банкнот и других банковских приемов, а о полном отказе от металлической основы? Но тогда опять-таки не годится ни статистическая басня, ни выводимая из нее мораль. Если банку при каких бы то ни было условиях приходится в случае нужды посылать благородные металлы за границу, то он должен их предварительно накопить, а для того чтобы заграница принимала их в обмен на свои товары, необходимо, чтобы они уже до этого прочно утвердили свое господство.
Отлив благородного металла из банка, по мнению Даримона, был вызван неурожаем и обусловленной им необходимостью импорта хлеба из-за границы. Он забывает про резкое уменьшение сбора шелка и необходимость массовой закупки его в Китае. Далее, говорит Даримон, этому отливу способствовали крупные и многочисленные операции, совпавшие с последними месяцами Парижской промышленной выставки . Он опять-таки забывает про крупные спекулятивные операции за границей, которые проводили Credit Mobilier и его соперники, чтобы, как говорит Исаак Перейр, показать, что французский капитал точно так же выделяется среди других капиталов своим космополитическим характером, как французский язык выделяется своим космополитическим характером среди других языков. К этому нужно добавить непроизводительные расходы, вызванные восточной войной : заем в 750 миллионов.
Стало быть, с одной стороны — крупный и внезапный прорыв в двух важнейших отраслях французского производства! С другой стороны — необычайное применение французского капитала за границей в предприятиях, которые отнюдь не создавали непосредственного эквивалента и из которых кое-какие, возможно, никогда не покроют издержек своего производства! Чтобы покрыть, с одной стороны, сокращение отечественного производства путем ввоза, а с другой — рост вложений в иностранные промышленные предприятия, для этого требовались не знаки обращения, служащие для обмена эквивалентов, а сами эквиваленты, не деньги, а капитал. Сокращение французского отечественного производства во всяком случае не было эквивалентом для приложения французского капитала за границей.