[I—39] На первый взгляд обращение представляется бесконечным процессом в смысле дурной бесконечности . Товар обменивается на деньги, деньги обмениваются на товар, и это повторяется до бесконечности. Это беспрестанное возобновление одного и того же процесса, действительно, образует существенный момент обращения. Но при ближайшем рассмотрении в обращении обнаруживаются еще другие явления — явления кругооборота, или возвращения исходной точки к самой себе. Товар обменивается на деньги, деньги обмениваются на товар. Таким образом, товар обменивается на товар, но только обмен этот является обменом опосредствованным. Покупатель становится в свою очередь продавцом, а продавец становится опять покупателем. Каждый из них выступает в двояком и противоположном определении, и таким путем создается живое единство обоих определений.
Однако совершенно ошибочно, как это делают экономисты, лишь только обнаруживаются присущие деньгам противоречия, внезапно хвататься только за конечные результаты без опосредствующего их процесса, только за единство без различия, только за утверждение без отрицания. В обращении товар обменивается на товар; но в такой же мере он и не обменивается на товар, поскольку он обменивается на деньги. Другими словами, акты покупки и продажи выступают как два безразличных друг к другу, не совпадающих в пространстве и времени акта. Если говорят, что тот, кто продает, в то же время и покупает, поскольку он покупает деньги, и что тот, кто покупает, в то же время и продает, поскольку он продает деньги, то как раз упускают из виду различие, специфическое различие между товаром и деньгами.
Показав нам наилучшим образом, что меновая торговля, при которой оба акта совпадают, не удовлетворяет более развитой форме общества и более развитому способу производства, экономисты внезапно начинают рассматривать опосредствованную деньгами меновую торговлю как непосредственную, игнорируя специфический характер этой сделки. После того как они нам показали, что в отличие от товара необходимы и деньги, они неожиданно утверждают, что между деньгами и товаром нет никакой разницы. К этой абстракции прибегают потому, что в действительном развитии денег встречаются такие противоречия, которые неприятны апологетике буржуазного common sense и которые поэтому должны быть затушеваны. Поскольку покупка и продажа, два существенных момента обращения, безразличны по отношению друг к другу, разделены в пространстве и во времени, постольку они отнюдь не обязательно должны совпадать. Их безразличие друг к другу может привести к упрочению их кажущейся самостоятельности по отношению друг к другу. Но поскольку оба они образуют существенные моменты одного единого целого, постольку с необходимостью наступает такой момент, когда самостоятельная форма насильственно ломается и внутреннее единство внешним образом восстанавливается путем насильственного взрыва. Таким образом, уже в определении денег как посредника, в распадении обмена на два акта таится зародыш кризисов или, по меньшей мере, их возможность, которая может реализоваться лишь там, где имеются налицо основные условия классически развитого, соответствующего своему понятию обращения.
Выяснилось далее, что в обращении деньги только реализуют цены. Цена выступает прежде всего как идеальное определение товара; но деньги, полученные в обмен на товар, суть его реализованная цена, его действительная цена. Поэтому цена является в такой же мере ценой, существующей вне товара, независимо от него, наряду с ним, как и ценой, идеально существующей в нем. Если товар не может быть реализован в деньгах, то он перестает быть способным к обращению, и его цена становится лишь воображаемой, — точно так же, как первоначально продукт, превратившийся в меновую стоимость, перестает быть продуктом, если он не обменивается в действительности. (Мы здесь не говорим о повышении и падении цен.)
В пункте а цена выступала как определение, существующее в товарах; в пункте b деньги выступают как цена вне товара. Необходим не только спрос на товар, но спрос, представленный деньгами. Стало быть, если цена товара не может быть реализована, если товар не может быть превращен в деньги, то он обесценивается, утрачивает свою цену. Когда необходимо это специфическое превращение товара в деньги, приходится жертвовать меновой стоимостью, выраженной в цене товара. Отсюда жалобы, например Буагильбера, на то, что деньги — палач всех вещей, Молох, которому все должно быть принесено в жертву, деспот товаров . В период возникновения абсолютной монархии, с которой связано превращение всех налогов в денежные налоги, деньги действительно выступают как Молох, которому приносится в жертву реальное богатство. Такую же роль играют деньги при каждой денежной панике. Из слуги торговли, — говорит Буагильбер, — деньги превратились в ее деспота. На деле, однако, уже в самом определении цен содержится в скрытом виде то, что обнаруживается при обмене на деньги, а именно — что уже не деньги являются представителем товара, а товар служит представителем денег. Жалобы на торговлю при помощи денег как на торговлю незаконную встречаются у некоторых писателей, знаменующих собой переход от феодальной эпохи к новому времени, как и позже — у социалистов.
а) Чем дальше развивается разделение труда, тем в большей степени продукт перестает быть средством обмена. Возникает необходимость во всеобщем средстве обмена, независимом от специфического производства каждого. При производстве, направленном на непосредственное удовлетворение жизненных потребностей, не всякая вещь может быть обменена на всякую, и та или иная определенная деятельность может быть обменена только [I—40] на определенные продукты. Чем более обособленными, многообразными, несамостоятельными становятся продукты, тем необходимее становится всеобщее средство обмена. Вначале продукт труда или сам труд есть всеобщее средство обмена. Но продукт тем более перестает быть всеобщим средством обмена, чем более он обособляется. Мало-мальски развитое разделение труда предполагает, что потребности каждого стали весьма многосторонними, а его продукт — весьма односторонним. Потребность в обмене и непосредственное средство обмена развиваются в обратном отношении. Отсюда необходимость всеобщего средства обмена, при котором определенный продукт и определенный труд должны обмениваться на способность к обмену. Меновая стоимость вещи есть не что иное, как количественно специфицированное выражение ее способности служить средством обмена. В деньгах средство обмена само становится вещью, или, другими словами, меновая стоимость вещи приобретает самостоятельное существование вне этой вещи. Так как товар по отношению к деньгам есть средство обмена лишь ограниченной силы, то он может перестать быть средством обмена по отношению к деньгам.
b) Распадение обмена на покупку и продажу делает возможным, чтобы я покупал, не продавая (скупка товаров), или же продавал, не покупая (накопление денег). Оно делает возможной спекуляцию. Оно превращает обмен в особое занятие, т. е. создает сословие купцов. Это распадение обмена сделало возможным множество промежуточных сделок, предшествующих окончательному обмену товаров, и дает возможность множеству лиц эксплуатировать это разделение покупки и продажи. Оно сделало возможным множество мнимых сделок. Попеременно обнаруживается, что то, что представлялось по существу обособленным актом, представляет собой в сущности часть единого целого, а то, что мыслилось как существенно единый акт, в действительности по существу разделено, В те моменты, когда покупка и продажа утверждают себя как два по существу различных акта, имеет место всеобщее обесценение всех товаров. В те моменты, когда на первый план выдвигается, что деньги — лишь средство обмена, имеет место обесценение денег. Всеобщее падение или повышение цен.
{Вместе с деньгами дана возможность абсолютного разделения труда, ибо дана независимость труда от его специфического продукта, от непосредственной потребительной ценности его продукта для этого труда.}
Всеобщее повышение цен в периоды спекуляции не может быть приписано всеобщему повышению меновой стоимости или издержек производства товаров; ибо, если бы меновая стоимость или издержки производства золота возросли равномерно с меновой стоимостью или издержками производства всех других товаров, то меновые стоимости товаров, выраженные в деньгах, т. е. их цены, остались бы те же. Точно так же это не может быть приписано и падению цены производства золота. (О кредите здесь еще нет речи.) Но так как деньги не только всеобщий товар, но также и особенный, и так как в качестве особенного товара они подчинены законам спроса и предложения, то всеобщий спрос на особенные товары в противоположность деньгам должен вызвать падение последних.