Стало быть, если взять обращение в целом, то 1 талер является представителем 100 талеров, в сто раз большего весового количества серебра, нежели он действительно содержит. Он на деле лишь знак для того количества серебра, которое содержится в 100 талерах. Он реализует цену в 100 раз большую той, которую он действительно реализует, если рассматривать один талер как определенное количество серебра.
Предположим, что фунт стерлингов равен, например, 1/3 унции золота (в действительности он меньше этого количества). Поскольку оплачивается цена товара в 1 ф. ст., т. е. реализуется его цена в 1 ф. ст. и товар обменивается на 1 ф. ст., постольку решающее значение имеет то обстоятельство, что 1 ф. ст. действительно содержит 1/3 унции золота. Если бы это был фальшивый фунт стерлингов, сделанный из какого-нибудь неблагородного металла, фунт стерлингов только по видимости, то на деле цена -товара не была бы реализована; для того чтобы реализовать эту цену, товар пришлось бы оплатить таким количеством неблагородного металла, которое равнялось бы 1/3 унции золота.
Таким образом, если рассматривать дело только со стороны этого отдельного момента обращения, то существенно, чтобы денежная единица действительно представляла определенное количество золота и серебра. Но если мы возьмем обращение в целом, обращение как смыкающийся внутри себя процесс Т—Д—Д—Т, то дело обстоит иначе. В первом случае реализация цены была бы лишь кажущейся: лишь часть цены товара была бы реализована. Цена, положенная на товаре идеально, не была бы получена реально. За товар, который идеально приравнивается к стольким-то весовым долям золота, в действительном обмене было бы выручено меньше весовых долей золота. Но если бы фальшивый фунт стерлингов заменял в обращении настоящий, то в обращении в целом он выполнял бы абсолютно ту же службу, как если бы он был настоящим. Если товар а ценой в 1 ф. ст. обменивается на один фальшивый фунт стерлингов, а этот фальшивый фунт стерлингов в свою очередь обменивается на товар b ценой в 1 ф. ст., то фальшивый фунт стерлингов сослужил бы абсолютно ту же службу, как если бы он [I—45] был настоящим.
Стало быть, на деле в этом процессе действительный фунт стерлингов является лишь знаком, если рассматривать не тот момент, что он реализует цены, а весь процесс в целом, в котором он служит лишь средством обращения и в котором реализация цен есть лишь видимость, мимолетное опосредствование. Здесь золотой фунт стерлингов служит лишь для обмена товара а на равноценный ему товар Ъ. Действительной реализацией цены товара а здесь является товар Ъ, а действительной реализацией цены товара Ъ является товар а, или с, или d, что имеет одинаковое значение для формы такого отношения, для которого особенное содержание товара совершенно безразлично. Обмениваются равноценные товары. Вместо того чтобы прямо обменять товар а на товар Ь, обменивают цену товара а на товар 6, а цену товара Ъ на товар а.
Таким образом, деньги по отношению к товару представляют лишь его цену. Товары обмениваются друг на друга по своим ценам. Сама цена товара выражает в нем идеально, что он есть определенное количество известной натуральной единицы (весовой доли) золота или серебра, т. е. той материи, в которой воплощены деньги. В деньгах, или в его реализованной цене, товару противостоит некое действительное количество этих единиц. Но поскольку реализация цены не есть последний акт и дело заключается не в том, чтобы иметь цену товара как цену, а в том, чтобы иметь ее как цену другого товара, то материя денег, например золото и cеpeбpo, безразлична. Деньги становятся здесь субъектом в качестве орудия обращения, в качестве средства обмена, а та природная материя, в которой они представлены, выступает как нечто случайное, чье значение исчезает в самом акте обмена; ибо товар, обмененный на деньги, должен быть окончательно реализован не в этой материи, а в материи другого товара.
А это означает следующее: кроме тех моментов, что в обращении деньги 1) реализуют цены и 2) приводят в обращение титулы собственности, мы 3) имеем теперь еще и тот момент, что при посредстве обращения происходит то, что не могло произойти прямым путем, а именно — меновая стоимость товара выражается в любом другом товаре. Если аршин холста стоит 2 шилл., а фунт сахара — 1 шилл., то аршин холста реализуется при посредстве 2 шилл. в 2 фунтах сахара, так что сахар превращается в материю меновой стоимости холста, в ту материю, в которой реализуется меновая стоимость аршина холста.
Как всего лишь средство обращения, в своей роли в процессе обращения как непрерывном потоке, деньги не представляют собой ни меры цен — ибо как такая мера они уже положены в самих ценах, — ни средства реализации цен — ибо как такое средство они существуют лишь в один из моментов обращения, но исчезают в целостности его моментов; деньги здесь — только представитель цены по отношению ко всем товарам и служат лишь средством для того, чтобы товары обменивались по равным ценам. Деньги обмениваются на один определенный товар потому, что они — всеобщий представитель его меновой стоимости, а в качестве такового — представитель всякого другого товара равной меновой стоимости, всеобщий представитель, в качестве которого они находятся в самом обращении. Деньги представляют цену одного товара по отношению ко всем другим товарам, или цену всех товаров по отношению к одному товару. В этом отношении деньги не только представитель товарных цен, но и знак самих себя; а это и значит, что в самом акте обращения их материя — золото и серебро — безразлична.
Деньги суть цена; они — определенное количество золота или серебра; но поскольку эта реальность цены является здесь лишь мимолетной, предназначенной для того, чтобы беспрестанно исчезать, устраняться, считаться не окончательной реализацией, а всегда лишь промежуточной, опосредствующей; поскольку здесь вообще дело заключается не в реализации цены, а в реализации меновой стоимости особенного товара в материале другого товара, — постольку материал самих денег безразличен, он мимолетен в качестве реализации цены, ибо эта реализация сама мимолетна; поэтому деньги, поскольку они находятся в этом постоянном движении, являются лишь представителем меновой стоимости, которая становится действительной только благодаря тому, что действительная меновая стоимость беспрестанно заступает место своего представителя, беспрестанно меняется с ним местами, беспрестанно обменивается на него.
Стало быть, в этом процессе реальность денег заключается не в том, что они — цена, а в том, что они ее представляют, что они являются ее представителем; они — существующий в предметной форме представитель цены, т. е. самих себя, и в качестве такового — меновой стоимости товаров. Как средство обмена деньги реализуют цены товаров лишь для того, чтобы выразить меновую стоимость одного товара в другом как его эквиваленте, для того, чтобы реализовать его меновую стоимость в другом товаре, т. е. представить другой товар как материал меновой стоимости первого.
Таким предметным знаком деньги являются, следовательно, только в обращении; будучи изъяты из него, они снова представляют собой реализованную цену; однако в пределах процесса, как мы видели, количество, численность этих предметных знаков монетной единицы существенным образом определены. Итак, если в обращении, где деньги выступают по отношению к товарам как нечто существующее, материальная субстанция денег, их субстрат как определенное количество золота и серебра безразличны, а их численность, напротив, существенным образом определена, ибо они здесь являются лишь знаком для определенной численности этих единиц, — то в определении денег как меры, в котором они были положены лишь идеально, материальный субстрат денег имел существенное значение, а их численность и вообще их существование были безразличны. Отсюда следует, что деньги в виде золота и серебра, поскольку они являются только средством обращения, средством обмена, могут быть заменены любым другим знаком, [I—46] выражающим определенное количество их единиц, и что таким способом символические деньги могут заменить реальные деньги, ибо материальные деньги, как всего лишь средство обмена, сами символичны.