[2) КАПИТАЛ КАК ГОСПОДСТВУЮЩЕЕ ОТНОШЕНИЕ БУРЖУАЗНОГО ОБЩЕСТВА]
Деньги как капитал — это такое определение денег, которое выходит за пределы их простого определения как денег. Деньги как капитал можно рассматривать как более высокую реализацию денег, подобно тому как можно сказать, что обезьяна развивается в человека. Однако в таком случае более низкая форма выступает в качестве носителя более высокой формы, доминирующего над ней. Как бы то ни было, деньги как капитал отличаются от денег как денег. Это новое определение нужно разобрать. С другой стороны, капитал как деньги кажется возвращением капитала к более низкой форме. Но это есть лишь полагание капитала в такой особенности, которая, как некапитал, существует уже до него и составляет одну из его предпосылок. При всех позднейших отношениях снова встречаются деньги, но тогда они функционируют уже не как простые деньги. Если, как в данном случае, дело прежде всего идет о том, чтобы проследить развитие денег вплоть до их совокупного целого в виде денежного рынка, то развитие других отношений при этом предполагается и время от времени должно включаться в исследование. Так, в данном случае, прежде чем нерейти к особенности капитала как денег, нужно рассмотреть общее определение капитала.
Если я скажу, подобно, например, Сэю , что капитал есть сумма стоимостей, то этим я скажу только, что капитал равен меновой стоимости. Всякая сумма стоимостей есть определенная меновая стоимость, и всякая меновая стоимость есть некоторая сумма стоимостей. Путем простого сложения я не могу от меновой стоимости прийти к капиталу. В простом накоплении денег, как мы видели, еще нет отношения капитализации.
Только в так называемой розничной торговле, в повседневном обороте буржуазной жизни, как он протекает непосредственно между производителями и потребителями, в мелочной торговле, при которой целью одной из сторон является обмен товара на деньги, а целью другой стороны обмен денег на товар для удовлетворения индивидуальных потребностей, — только в этом движении, происходящем на поверхности буржуазного мира, движение меновых стоимостей, их обращение протекает в чистом виде. И рабочий, покупающий каравай хлеба, и миллионер, покупающий такой же каравай, выступают в этом акте лишь как простые покупатели, точно так же как лавочник по отношению к ним выступает лишь как продавец. Все другие определения здесь погашены. Как содержание их покупок, так и объем их представляются для этого определения формы [III—13] совершенно безразличными.
Если в теории понятие стоимости предшествует понятию капитала, но, с другой стороны, в свою очередь предполагает в качестве условия своего чистого развития способ производства, основанный на капитале, то это имеет место и в практике. Поэтому экономисты неизбежно рассматривают в одних случаях капитал в качестве творца стоимости, в качестве источника последней, а в других — предполагают стоимость для объяснения образования капитала, а сам капитал изображают всего лишь как сумму стоимостей в некоторой определенной функции. Существование стоимости в ее чистоте и всеобщности предполагает такой способ производства, при котором отдельный продукт уже перестал быть отдельным продуктом для производителя вообще и, тем более, для отдельного рабочего и без реализации в обращении является ничем. Для того, кто создает некоторую бесконечно малую составную часть аршина ситца, отнюдь не является формальным определением то обстоятельство, что этот аршин представляет собой стоимость, меновую стоимость. Если бы он не создал меновой стоимости, денег, то он вообще ничего бы не создал. Таким образом, само это определение стоимости имеет своей предпосылкой данную историческую ступень общественного способа производства и в свою очередь является отношением, данным вместе с этой ступенью, т. е. историческим отношением.
С другой стороны, отдельные моменты определения стоимости развиваются на более ранних ступенях исторического производственного процесса общества и выступают как результат этого процесса.
Итак, в системе буржуазного общества за стоимостью непосредственно следует капитал. В истории этой системе предшествуют другие системы, образующие материальную основу для менее совершенного развития стоимости. Так как меновая стоимость здесь играет лишь побочную роль по сравнению с потребительной стоимостью, то в качестве реального базиса такого общества выступает не капитал, а отношение земельной собственности. Напротив, современная земельная собственность совершенно не может быть понята, — ибо она не может и существовать, — без капитала как ее предпосылки, и исторически она действительно выступает как обусловленная капиталом, приспособленная им к себе форма предшествующего исторического уклада земельной собственности. Поэтому как раз на развитии земельной собственности и можно проследить постепенную победу и упрочение капитала; вот почему Рикардо, экономист новейшего времени, поставив перед собою цель фиксировать отношения капитала, наемного труда и земельной ренты в их специфической форме, с большим историческим чутьем рассматривал их в границах земельной собственности. Отношение промышленного капиталиста к земельному собственнику выступает как отношение, лежащее вне земельной собственности. Но в качестве отношения современного фермера к получателю земельной ренты оно выступает как отношение, имманентное самой земельной собственности, а земельная собственность выступает уже только как существующая в рамках своего отношения к капиталу. История земельной собственности, которая показала бы постепенное превращение феодального лендлорда в получателя земельной ренты, наследственного полуоброчного и часто несвободного крепостного арендатора в современного фермера, а прикрепленных к земле крепостных и барщинных крестьян в земледельческих батраков, — была бы по существу историей образования современного капитала. Она включала бы в себя отношение к городскому капиталу, к торговле и т. д. Но мы в нашем исследовании имеем дело с уже сложившимся, движущимся на своей собственной основе буржуазным обществом.
Сперва капитал происходит из обращения, а именно из денег как своего исходного пункта. Мы видели , что деньги, вступающие в обращение и одновременно возвращающиеся из него в самих себя, являются той последней формой, в которой деньги себя отрицают. Вместе с тем это — первое понятие капитала и первая форма его проявления. Деньги подвергли себя отрицанию как деньги, всего лишь растворяющиеся в обращении; но они подвергли себя отрицанию также и как деньги, самостоятельно противостоящие обращению. Это отрицание, будучи взято в целом, в своих положительных определениях, содержит в себе первые элементы капитала. Деньги — первая форма, в которой капитал выступает как таковой. Форма Д—Т—Т—Д означает, что деньги обмениваются на товар, а товар на деньги; это движение, выражающее куплю с целью продажи и образующее определение формы торговли, характеризующее капитал
как торговый капитал, встречается в самых ранних укладах экономического развития; это — первое движение, при котором меновая стоимость как таковая образует содержание, представляет собой не только форму, но и свое собственное содержание. Движение это может протекать внутри таких народов и между такими народами, у которых меновая стоимость отнюдь еще не стала предпосылкой для осуществляемого ими производства. Движение это охватывает только излишки продукта их производства, направленного на удовлетворение непосредственных нужд, и протекает лишь на границах между такого рода общинами и народами. Как евреи внутри старопольского или вообще средневекового общества, так и целые торговые народы, — например, в древности, а позже ломбардцы, — могут занимать это положение между такими народами, способ производства которых еще не имеет в качестве основной предпосылки меновую стоимость.