[III—14] {Решение вопроса о том, какой труд является производительным трудом или не является таковым, — вопроса, о котором много спорили вкривь и вкось с тех пор, как Адам Смит установил это различие , — должно вытекать из анализа различных сторон самого капитала. Производительный труд — это всего лишь такой труд, который производит капитал. Разве не дико, вопрошает, например (по крайней мере, что-то в этом роде), г-н Сениор, что фортепьянного мастера следует считать производительным работником, а пианиста нет, хотя без пианиста фортепьяно было бы абсурдом? Однако дело обстоит именно так. Фортепьянный мастер воспроизводит капитал; пианист обменивает свой труд только на доход . Но ведь пианист производит музыку и удовлетворяет наше музыкальное чувство, а в известном смысле также и производит его? Действительно, он это делает: его труд что-то производит; но из-за этого он еще не становится производительным трудом в экономическом смысле; он так же мало производителен, как и труд помешанного, производящего бредовые фантазии. Труд является производительным лишь в том случае, когда он производит свою собственную противоположность. Поэтому другие экономисты утверждают, что так называемый непроизводительный работник является косвенно производительным. Например, пианист дает стимул производству: отчасти тем, что он настраивает нашу индивидуальность на более активный, жизнерадостный лад, или же в том обыденном смысле, что он пробуждает новую потребность, для удовлетворения которой применяется больше усердия в непосредственном материальном производстве. Но тем самым уже признается, что производительным является только тот труд, который производит капитал; признается, следовательно, что тот труд, который этого не делает, как бы полезен он ни был, — а он с таким же успехом может быть и вредным, — не является производительным с точки зрения процесса капитализации и, стало быть, является непроизводительным трудом.
Другие экономисты говорят, что различие производительного и непроизводительного труда следует ставить в связь не с производством, а с потреблением. Как раз наоборот. Производитель табака производителен, хотя потребление табака непроизводительно. Производство для непроизводительного потребления точно так же производительно, как и производство, рассчитанное на производительное потребление, — при неизменном условии, что как то, так и другое производство производит’ или воспроизводит капитал. Поэтому Мальтус (X, 40) вполне правильно говорит:
«Производительный работник — тот, кто непосредственно увеличивает богатство своего хозяина».
Это верно, по крайней мере, с одной стороны. Но выражено это положение слишком абстрактно, так как в такой формулировке оно применимо и к рабу. «Богатство хозяина», рассматриваемое в его отношении к рабочему, является самой формой богатства в его отношении к труду, является капиталом. Производительный рабочий — тот, кто непосредственно увеличивает капитал.} [III—14]
*
[III—14] β) Теперь следует рассмотреть определение формы капитала с точки зрения того, как оно сохраняется и видоизменяется в процессе производства.
В качестве потребительной стоимости труд существует только для капитала и является потребительной стоимостью самого капитала, т. е. той опосредствующей деятельностью, благодаря которой капитал увеличивает свою стоимость. Капитал в качестве воспроизводящего свою стоимость и увеличивающего ее представляет собой самостоятельную меновую стоимость (деньги), выступающую как процесс, как процесс возрастания стоимости. Поэтому труд не является потребительной стоимостью для рабочего; труд не является поэтому для него производящей богатство силой, средством обогащения или обогащающей деятельностью. Рабочий приносит свой труд в качестве потребительной стоимости для обмена с капиталом, который противостоит ему, таким образом, не как капитал, а как деньги. Капитал становится по отношению к рабочему капиталом как таковым только благодаря потреблению труда, которое сначала не входит в этот обмен и не зависит от него. Будучи потребительной стоимостью для капитала, труд для рабочего представляет собой только меновую стоимость, имеющуюся у него в наличии меновую стоимость. В качестве меновой стоимости труд полагает себя в акте обмена с капиталом, посредством продажи себя за деньги.
Потребительная стоимость какой-либо вещи совершенно не касается ее продавца как такового, а касается только ее покупателя. Свойство селитры служить для изготовления пороха не определяет цены селитры, а цена ее определяется издержками производства самой селитры, количеством овеществленного в ней труда. В обращении, куда потребительные стоимости вступают в виде цен, их стоимость не является результатом обращения, хотя она и реализуется только в обращении; она предпослана обращению и лишь реализуется посредством обмена на деньги.
Так и труд, который рабочий продает капиталу в качестве потребительной стоимости, является для рабочего принадлежащей ему меновой стоимостью, которую рабочий хочет реализовать, но которая уже определена до акта этого обмена, предпослана ему в качестве условия, определена, как и стоимость всякого другого товара, спросом и предложением или в общем и целом — с чем мы здесь только и имеем дело — издержками производства, количеством овеществленного труда, которое требуется для того, чтобы произвести способность рабочего к труду [Arbeitsfähigkeit], и которое рабочий поэтому получает в качестве эквивалента.
Значит, та [III —15] меновая стоимость труда, реализация которой происходит в процессе обмена с капиталистом, заранее предпослана, заранее определена и претерпевает лишь такую формальную модификацию, которой подвергается при своей реализации и всякая цена, установленная только идеально. Меновая стоимость труда не определяется его потребительной стоимостью. Для самого рабочего труд имеет потребительную стоимость лишь постольку, поскольку он е с т ъ меновая стоимость, а не потому, что он производит меновые стоимости. Для капитала труд имеет меновую стоимость лишь постольку, поскольку он есть потребительная стоимость. Потребительной стоимостью, отличной от его меновой стоимости, труд является не для самого рабочего, а только для капитала. Следовательно, рабочий обменивает труд как простую, заранее предопределенную, определенную минувшим процессом производства меновую стоимость — он обменивает самый труд как овеществленный труд; обменивает лишь постольку, поскольку этот труд уже представляет собой овеществление определенного количества труда и, стало быть, его эквивалент является уже установленным, данным.
Капитал получает в результате обмена этот труд как живой труд, как всеобщую производящую богатство силу, как деятельность, увеличивающую богатство. Ясно, стало быть, что посредством такого обмена рабочий не может обогатиться, ибо подобно тому как Исав уступил свое первородство за чечевичную похлебку, так рабочий за [стоимость] своей способности к труду, выступающую как некоторая наличная величина, отдает свою творческую силу. Напротив, как мы увидим дальше, рабочий должен обеднеть, так как творческая сила его труда теперь противостоит ему как сила капитала, как чуждая сила. Рабочий отчуждает [entäußert] от себя труд как производящую богатство силу; капитал присваивает себе труд как такого рода производительную силу. Поэтому отделение труда от собственности на продукт труда, отделение труда от богатства заложено уже в самом этом акте обмена. То, что кажется парадоксальным результатом, заложено уже в самой предпосылке. Экономисты выразили это более или менее эмпирически.